Недавнее катастрофическое землетрясение в Японии заставило весь мир задуматься о повышении безопасности объектов атомной энергетики. 24 марта Президент России Дмитрий Медведев, выступая в своем видеоблоге, заявил: «Вероятно, нужны дополнительные требования и, соответственно, ограничения к строительству атомных станций в сейсмически опасных зонах».
Наша атомная история
Территория Ульяновской области сейсмической активностью не славится, но о полной радиационной безопасности в нашем регионе говорить не приходится. Правда, «свежих» сведений о происшествиях на местных атомных объектах в общедоступных информационных источниках не появляется…
Однако, оглядываясь на прецеденты прошлых лет, трудно чувствовать себя в безопасности. Чтобы оценить реальную степень безопасности нашего региона, пришлось обратиться к материалам государственного доклада «О состоянии окружающей среды Ульяновской области в 1996 году», где одна из глав посвящена именно радиационной обстановке.
В нем радиационно опасными признаны несколько объектов, расположенных на территории Ульяновской области. Разумеется, № 1 в списке значится ГНЦ РФ НИИАР. Затем следует Соловьев овраг, расположенный в ульяновской городской черте: как утверждают авторы доклада, он загрязнен «среднеактивными отходами» - радием-226. Источником потенциальной опасности для трех южных районов нашего региона – Павловского, Старокулаткинского и Радищевского – признано соседство с Балаковской АЭС, расположенной с соседней Саратовской области.
Кроме этого, в трех районах – Инзенском, Вешкаймском и Карсунском – обнаружен «чернобыльский хвост» интенсивностью от 1 кюри на квадратный километр и более. Насколько «более» - в докладе не уточняется. Кроме этого, за семь лет, предшествовавших написанию доклада, специалистами областного комитета охраны природы было выявлено 1923 «неучтенных» радиоактивных источника на территории 99 предприятий и организаций.
Хроника одного года
Что касается Научно-исследовательского института атомных реакторов, то он в докладе признан «источником жидких радиоактивных отходов», которые, выходя за территорию предприятия, попадают «в открытую канаву и через заболоченный участок естественной фильтрацией поступают в карьеры бывших торфоразработок и реку Черемшан». Кроме этого, жидкие радиоактивные отходы закачивались в подземные водные горизонты на глубину 1250 метров.
Только за 1996 год в так называемое «подземное хранилище» было сброшено более пятидесяти тысяч кубометров «фонящей» жидкости, в которой содержатся различные радиоактивные изотопы цезия, стронция, европия, рутения, циркония, кобальта, бария, хрома, цинка, железа и, конечно, того самого йода-131, которым сейчас запугала полмира японская Фукусима. Суммарная активность этих выбросов только за год составила около 120 тысяч кюри.
Впрочем, несмотря на то, что водоносные слои в земной коре, независимо от глубины их залегания, связаны в общую систему, данный способ захоронения радиоактивных отходов считается работой в штатном режиме – во всяком случае, пробы воды, взятые из скважин, на тот момент не показали превышения предельно допустимого радиоактивного фона.
Но тогда, пятнадцать лет назад, были зафиксированы и нештатные ситуации. 30 января 1996 года произошла внеплановая остановка реактора ВК-50 и выброс четырех с половиной тонн радиоактивной парогазовой смеси на высоту до двухсот метров. Тогда произошло загрязнение части территории института площадью около 2000 квадратных метров, и в самой загрязненной точке – примерно в шестидесяти метрах от места выброса была обнаружена максимальная мощность радиоактивного излучения – 72 000 микрорентген в час. В середине октября того же года был отмечен случай превышения на восемьдесят процентов норматива выброса в атмосферу йода-131, и причиной этого стал пресловутый «человеческий фактор».
Йод распался – болезни остались
Собственно, главная проблема, связанная с этими эпизодами, состоит не в том, что они произошли, а в том, что тогда информация о них не была предана широкой гласности. Едва ли кому-нибудь за пределами института известно о подобных прецедентах, имевших место в более поздний период. Более того, были попытки скрыть информацию о выбросах радиоактивных веществ в атмосферу. Например, об утечке в атмосферу йода-131, продолжавшейся три недели в 1997 году, широкой общественности стало известно лишь после расследования, проведенного димитровградской общественной организацией "Центр содействия гражданским инициативам".
Более того, руководство НИИАР подало судебный иск против печатного издания, которое предало гласности результаты этого расследования. Рассмотрение дела почему-то проходило в Пензе, но и там институту было отказано в удовлетворении исковых требований. Конечно, йод-131 – «короткоживущий» элемент, который распадается примерно через неделю. Но не надо забывать, что НИИАР находится в непосредственной близости от жилых массивов. Радиация исчезает, а болезни, ею вызванные, остаются.
По данным Центра содействия гражданским инициативам, в 1998 году в Димитровграде произошел резкий скачок заболеваемости органов эндокринной системы взрослых, а в 1999 году он достиг своего пика, превысив общероссийский показатель почти в три раза. А с 1985 по 1998 год число выявленных эндокринных заболеваний у детей Димитровграда увеличилась в 7 раз.
Слухи бродят по пятам
Очередные слухи об аварии на НИИАРе начали расползаться по области 1 марта этого года, и, хотя представители института их сразу же опровергли, ни у кого нет уверенности в том, что все в действительности в порядке. Опыт предыдущих лет показывает, что достоверная информация нередко остается под грифом «секретно», даже если от ее доступности зависит жизнь и здоровье людей.
Казалось бы, если доказано, что пребывание рядом с этим стратегическим объектом далеко не всегда бывает безопасно, давно пора принять ряд мер, которые если и не снимут угрозу полностью, то хотя бы минимизируют последствия нештатных ситуаций. Например, руководитель общественной организации «Правовой фонд» Игорь Корнилов предлагает вывести за пределы тридцатикилометровой зоны детские дома и интернаты, роддома, места заключения, хотя бы те, где содержатся несовершеннолетние, и, главное, наладить систему оповещения граждан о нештатных ситуациях на НИИАРе.
Есть вещи и пострашнее радиации
Ни государство, ни общество не готовы сейчас отказаться от атомной энергетики. И особенно от её сопутствующих продуктов – таких, как ядерная медицина. Однако всех вероятных последствий работы этой отрасли учесть невозможно. Удержать «ядерного монстра» в своей клетке не смогли даже японцы – со всей их аккуратностью и сверхсовременными технологиями. Но там, по крайней мере, лица, ответственные за происходящее, не пытаются скрыть правды о реальной ситуации. Так что для обеспечения максимальной безопасности наших сограждан необходимо, чтобы была подлинная открытость сведений о каждом инциденте, который даже теоретически может пагубно сказаться на здоровье населения.
Свою позицию по этому поводу высказал доцент УлГУ, кандидат физико-математических наук Валерий Балашов: «Степень безопасности ядерной энергетики в наше время, в первую очередь, зависит от того, ЧТО, КТО и ГДЕ строит. Современные реакторы при корректной эксплуатации вряд ли более опасны для обывателя, чем, скажем, имеющиеся в каждом городе станции хлорирования воды. Авария с выбросом в атмосферу большого количества хлора, возможно, более локальна, но не менее страшна.
А кто и когда внятно оценил степень пагубного влияния на громадные районы с многомиллионным населением рукотворных "морей" - с их цветущей летом водой и миллионами тонн гнили на дне? Полагаю, что вопросы о строительстве исследовательских атомных реакторов и АЭС надо решать грамотным специалистам, а не митингующим толпам обывателей. Я бы лично поддержал такое строительство при условии, что вся возможная информация о нем будет общедоступна».
Сергей Юрьев