Совсем недавно, в марте этого года, в серии «Новая библиотека приключений и фантастики» одного из московских издательств вышла книга Сергея Юрьева «Выжить, чтобы умереть». Автор – один из очень немногих ульяновских писателей, чьи книги, пусть изредка, но всё-таки публикуются столичными издательствами – даже в условиях, когда, кажется, век бумажной книги находится на излёте и литература (или то, что от неё осталось) окончательно перебирается на цифровые носители. Впрочем, сам автор далёк от панических настроений и полагает, что у великой русской литературы есть не только славное прошлое и сомнительное настоящее, но и вполне перспективное будущее.
И графоман купит себе место на книжной полке
С. Архангельский, ul.aif.ru: Сергей Станиславович, большинство современных авторов печатают свои книги за собственный счёт или с переменным успехом ищут спонсоров. Вам не кажется, что в условиях рыночной экономики это всё-таки наиболее рациональный способ донести своё слово до читателя?
С. Юрьев: Не думаю, что в творчестве стоит придерживаться какого-то рационализма. Во-первых, сколько-нибудь заметного «своего счёта» у меня никогда не было, нет и, скорее всего, уже не будет. А во-вторых, если ты не можешь заинтересовать своими текстами издателей, то и читателю они едва ли будут интересны. Да, тиражи моих книг от раза к разу падают. И гонорары я получаю просто смешные. Но публиковаться за свой счёт – это значит оплачивать собственное тщеславие, не более того. Кстати, сейчас многие издательства окончательно перешли на «обслуживание графоманов», и мне часто приходят рассылки с предложениями поучаствовать в таких-то и таких-то проектах – по твёрдой цене с предоплатой, которая «гарантированно окупится». Однажды я даже отправил пару сказок для какого-то сборника, и ответ пришёл буквально через считанные секунды – мол, всё прекрасно, всё подходит! За это время их было невозможно даже прочесть, а тем более сделать какие–то выводы. Естественно, мои отношения с тем издательством на том и закончились. Одной из причин катастрофического снижения интереса к чтению я считаю падение качества самой литературы. Но во времена, когда любой графоман может купить себе место на книжной полке, иначе быть и не может.
– Вы полагаете, что в советские времена высокий интерес к чтению был вызван более высоким культурным уровнем граждан?
– Я бы не стал идеализировать советские времена. Да, тогда читали больше и хороших книг издавалось много. И вопреки расхожему мнению об излишней идеологизированности советской литературы я точно знаю, что и там доминировали общечеловеческие ценности, такие как добро и справедливость. А так называемый социалистический реализм ничем не отличался от просто реализма. Но тогда книжная полка была знаком престижа, как сейчас дорогой автомобиль или иные предметы роскоши. Если у тебя есть книги, значит, ты умеешь их достать, как любой прочий дефицитный товар. Помню, когда в 1984 году я помогал обществу книголюбов механического завода проводить вечер в ДК «Планета», посвящённый выходу в свет первого поэтического сборника Владимира Высоцкого «Нерв», там проходила викторина, и победителям вручались дефицитные книги: Дюма, Дрюон, Джек Лондон и тому подобные. Ни одного сборника «Нерв» добыть не удалось даже на главный приз. Все экземпляры, что пришли в Ульяновск, расхватали представители партийной номенклатуры. Так что сейчас идёт совершенно естественный процесс, и хорошая книга интересна тем, кому это позволяет уровень культуры и образования.
– Который постоянно падает…
– Не согласен. Да, был обвал культурного уровня в середине и конце лихих 90-х. Но сейчас всё стабилизировалось – на том уровне, который соответствует нынешнему общественно-политическому строю. Кстати, книжный бум советских времён меркнет по сравнению с книжным бумом начала 90-х. Тогда хватали всё – от порнографических журналов до философских трудов всех времён и народов. Но именно тогда началось засилье откровенно слабых отечественных литературных произведений и отвратительных, совершенно нечитабельных переводов иностранной литературы. И пока народ не чухнул, в чём дело, книгопродАвцы урвали свои сверхприбыли.
Оптимизма предостаточно
– Ваша новая книга называется «Выжить, чтобы умереть». Не отпугнёт ли столь мрачное название читателя?
– Не знаю. Кого-то отпугнёт, кого-то, наоборот, привлечёт. Оно соответствует содержанию. Там действо происходит в некоем мире, где сила мысли позволяет творить истинные чудеса, но там можно погибнуть и обрести вечное существование, которое по большому счёту жизнью не является. А тот, кто выжил и сумел вернуться в нашу обычную вселенную, получает шанс прожить обычную жизнь, которая кончается известно чем… И чтобы когда-нибудь умереть, надо выжить, сохранить в целости свою телесную оболочку. Впрочем, мне бы не хотелось пересказывать сюжет. Кому будет интересно, тот прочтёт.
– Соотносится ли как-то содержание книги с той реальностью, в которой мы существуем сейчас?
– Даже больше, чем мне хотелось бы. Когда-то фантастические произведения о будущем были иллюстрацией к мечте. Причём считалось несомненным, что на фоне технического прогресса будут совершенствоваться и общественное устройство, и сам человек. Да, в XXX веке человечество освоило галактику, заселило множество миров, но за грядущее тысячелетие сам человек не стал ближе к идеалу. Как, впрочем, и за все предыдущие тысячелетия нашей истории. Я даже рискну предположить, что мир, в котором мы живём, – это лишь какой-то этап нашего существования – детский сад. И он останется таковым до конца времён. И это лишь начало странствия каждого из нас по бесчисленным мирам, которые откроются нам после окончания земного пути. Кто-то из нас перейдёт из детского сада в начальную школу, кто-то и на это окажется не способен. И гадать тут бессмысленно.
– Значит, ваш мир будущего не менее жесток, чем прошлое и настоящее?
– Александр Македонский полностью истребил население многих завоёванных городов. Только за одну ночь в 1572 году католики в Париже перебили 30 000 гугенотов. В Первую мировую войну погибли десять миллионов человек, во Вторую мировую – более семидесяти миллионов. Мелкий диктатор Пол Пот истребил три миллиона соплеменников-кхмеров, а четверо мерзавцев перестреляли почти полторы сотни людей в «Крокусе». И нет никаких оснований полагать, что в обозримом будущем что-то принципиально изменится.
Идея мир не спасёт
– Многие считают, что «снаряды ложатся» от них далеко…
– Не многие, а подавляющее большинство. Я и сам так считаю – иначе жить было бы слишком страшно. Но никто не может быть уверен, что ему точно повезёт выжить. Я неделю назад был в Москве – ездил за книгами, поскольку взял гонорар частью тиража. И один мой коллега, писатель-фантаст, рассказывал, как наблюдал работу ПВО над собственным дачным участком в Подмосковье. Последнюю ночь там я провёл в Красногорске – у знакомых, и из их окон был виден тот самый «Крокус», где, по счастью, уже не стреляли. В поезде до Ульяновска в одном вагоне со мной ехали участники СВО, молодые ребята, и то, что они говорили о происходящем «на передке», заметно отличалось от официальных сводок. И нет таких идей, которые могли бы спасти или улучшить этот мир. К несчастью, многие, даже кажущиеся правильными, идеи на поверку оказываются гибельными. В следующей книге мой трилогии, которая уже написана, – «Код преданности» – один персонаж так и заявляет: «Справедливость, скорее, служит делу мести, чем делу защиты и спасения. Жажда справедливости, кроме всего прочего, способна кого угодно довести до безумия. Она всегда остаётся неутолённой». Гитлер, например, был романтиком, посвятившим себя пусть уродливой, дикой, бесчеловечной – но мечте. В итоге горе пришло чуть ли не в каждый дом на этой планете. А если сделать поправку на деградацию «мировых элит», которая в последние годы становится всё более очевидной, я вообще боюсь предположить, что нас ждёт в будущем. Остаётся надеяться и верить в то, что однажды случится некий переломный момент и человечество, пусть даже обременённое грехами, пороками и предрассудками, сможет продолжить своё существование. Ведь должно же оно выполнить своё предназначение.
– И в чём это предназначение состоит?
– А вот этот вопрос уж точно не ко мне…
– Тогда объясните, что вы хотите сказать своими книгами, если в них так мало исторического оптимизма?
– Есть у меня одна близкая знакомая, которая увлечённо прочла все книги, что я написал. Так она буквально требует: напиши книгу, где в конце все счастливы, женаты и беременны. На самом деле ни одного трагического финала в моих книгах нет. Многие мои герои счастливы, некоторые женаты, а отдельные героини даже беременны. Но я не могу оставить читателям ощущения, что так будет всегда. Счастье – понятие временное, как временна и наша земная жизнь. О том, что дальше, никто ничего не знает. В Царствие Небесное можно только верить.
Директор музея писателей: 
«Лики Гоголя» в Симбирске. Что связывало автора «Мёртвых душ» с нашим краем 
Наталья Дмитриева: Дети вынудили признаться – я пишу, чтобы не сойти с ума 
Писатель Полина Иванушкина: «Нами движет любовь и жажда любви» 
Сергей Лукьяненко: Карьера писателя – лотерея, где больше шансов проиграть