История семьи
В их семье принято оканчивать школу с золотой медалью, говорить на литературном русском языке, радушно принимать гостей и любить свою родину.
В истории семьи, как в капле воды, отражается история всей страны. Сохраняя прошлое, мы помогаем другим узнать и понять время, в котором живём.
- Я сама по себе ничего не представляю, - говорит Людмила Викторовна. – Но мои родные достойны того, чтобы о них помнили.
Виктор
Мой дед, офицер Тифлисского артиллерийского полка, был в конце 1916 года тяжело ранен и попал в плен. В начале 1918-го бежал. Чуть не дойдя до белорусского городка Пружаны, свалился у дороги. Его подобрал и выходил хуторянин-пасечник. Дед рвался в Астрахань, но вокруг свирепствовали банды. В начале ноября он с хозяином повёз в Пружаны мёд и воск. Не доезжая до городка, услышали шум и выстрелы, спрятались в камышах. По дороге промчались тачанки бандитов. Мужчины продолжили путь. Подъезжая к церкви, увидели на обочине тело убитой женщины. Из обрубленной кисти правой руки ещё сочилась кровь. Выродки торопились снять кольца. У деда отнялся язык, подкосились ноги. На войне он такого не видел.
В себя пришёл от крика пасечника. Тот держал крошечного ребёнка. Оказалось, летом богатый польский офицер привёз к родителям беременную жену. Судя по всему, бандиты убили всех. Дед прижал к себе мальчика с ещё не отпавшей пуповиной, а хозяин вовсю погнал лошадей. На хуторе набили шерстью долблёное корыто и положили туда малыша. Дед проводил с ним ночи. Уходя в Астрахань, попросил отдать ему малыша. Мальчика назвали Виктором. Это и был мой отец.
До Астрахани дед добрался благополучно. Витеньку бабушка любила нежно и самоотверженно. Её сын умер от дифтерита, не прожив и трёх лет. Дед работал главным инженером на рыбообрабатывающем заводе. Виктор стал лучшим учеником в школе. Однако в Качинском лётном училище его не допустили до экзаменов – подвела графа «происхождение». Он тут же поехал в Вольск и поступил в техническое училище. По окончании получил назначение на службу в Пушкино, там женился на маме. После учёбы попал на финскую войну. Уходя, сказал жене: «Пока воюю, ты думай, как детей назовём». С войны вернулся седой, с отмороженными ушами и с редкой по тем временам наградой – медалью «За отвагу» за спасение лётчика из вражеского тыла. Узнав, что сын вернулся, дед сказал: «Слава Богу!», положил на стол голову и умер. Когда началась Великая Отечественная, полк отца сразу улетел на фронт.
«Кормилица и надёжа»
- Я родилась в январе 1941 года. Детский дом, в котором работала мама, эвакуировали на юг страны. В дороге у меня поднялась температура, и нас решили высадить на первой же станции, где будет больница. Этой станцией оказалось родное мамино Котельниково. Из окна вагона она увидела сидящую на бричке с бидонами бабушку. Женщины привезли молоко для детей, которых эвакуировали из Ленинграда. Меня спасли, вылечив острый бронхит. А летом 1942-го немцы прорвались на юг и расстреляли все детские дома. Мама не могла говорить об этом до конца жизни…
Потом мы снова вынуждены были уехать, на этот раз на Кубань. В Тихорецке поезд попал в бомбёжку. Маму спас громадного роста рыжий немец, затолкав нас под крыльцо. Всю жизнь моя непьющая мама 9 Мая покупала бутылку хорошего вина и ставила на стол три бокала – отцу, брату и немецкому солдату Генриху… В Сталинграде мы сели на пароход. Небо над нами было буквально закрыто фашистскими самолётами, летевшими бомбить город.
Маму назначили «кормилицей». Она получала карточки и хлеб на четыре больших рыбацких посёлка. На карточку выдавали по 300 граммов хлеба. Рыбу вялили без соли, еду солили камышовой золой, завёрнутой в тряпочку, сушили ежевику и корни камыша. Маме выдали пистолет Макарова. Однажды на неё напали дезертиры. Она не смогла стрелять: «Жалко, люди ведь. Голодные»… «Жить будешь – жалей людей», - сказала бабушка. Весной 1943-го сообщение с Астраханью прервалось. Запасы муки остались только в райцентре. Мама опасалась, что придётся убавить пайку. В посёлок пришли евреи, чудом спасённые белорусскими партизанами. Их везли в Астрахань, но все три машины ушли под лёд. Людям удалось спастись.
53 человека, спасшиеся из сожжённых домов, чуть не замёрзли в тылу. Их разместили в детском саду, отпаивали бульоном из вяленой осетрины и ягодными отварами. Мама поехала по тающему льду за мукой в райцентр, а бабушка молилась на коленях, пока она не вернулась. Потом пришлось забить верблюдицу Айну, чтобы прокормить эвакуированных детей. Вечерами пили ягодный чай с лепёшками из водяного ореха – чилима, слушали рассказы о пережитых ужасах и плакали все вместе. Когда из города пришёл пароход за эвакуированными, прощание было долгим…
После Победы две женщины-еврейки привезли маме роскошное чёрное шёлковое платье с алыми маками и серьги с большими рубинами: «Ниночка, мы все перед тобой в неоплатном долгу. Но окажи нам честь и прими хотя бы это». В конце той весны я заболела малярией. В болотистых плавнях волжской дельты это было обычным явлением. Взрослые могли выздороветь, но ребёнок был обречён. Бабушка бросилась крестить меня в Астраханском соборе. Рано утром в окно постучали. На пороге с большим чемоданом стоял отец. Его отпустили на сутки домой. В чемодане лежали шоколад и мыло и обувная коробка, набитая порошками хины. Отец не знал о моей болезни, лекарство купил в последний момент. Я быстро пошла на поправку. Отец уехал на фронт. В Берлине он вынес четырёх детей с минного поля. В Праге – старушку-монахиню и 12 детей из огня. Среди наград хранится орден «Золотой лев» за доблесть и мужество.
Герой не нашего времени
После войны мы поселились в Черновцах в большой трёхкомнатной квартире. Вторую комнату занимал лётчик дядя Дима с женой Ольгой, пережившей блокаду. В третьей жил милиционер Костя. От него мы впервые услышали страшное слово «бендеровщина». Мне было строго запрещено выходить на улицу. Мужчины спали с пистолетами под подушкой. Отец подарил маме изящный «Вальтер», с которым она не расставалась. Молоко нам привозила красавица Анна. Мама подарила ей цветной букварь для дочки Катруси. Анну нашли через два дня повешенной на воротах. Букварь был прибит громадным гвоздём к сердцу. Дочка спряталась в собачьей будке. Её удочерили Орловы.
Воинскую часть отца перевели в Винницу. Семьи офицеров разместили в школе, разделив классы фанерными перегородками. Нам выделили каптёрку. Туда отец принёс мою новорожденную сестру, а мне подарил большой том Гайдара. Я два дня читала вслух книгу «Тимур и его команда», детвора образовала коммуну. Мы реально помогали вдовам, сиротам, старикам и калекам.
Отец собрался на курсы командного состава в Смоленск. Но один случай круто изменил жизнь семьи. Рядом со штабом был суд, где судили женщин, собиравших колоски, оставшиеся после жатвы. Им давали от пяти до восьми лет. Однажды отец увидел, как за осуждённую цепляются трое мальчишек и старая мать, и вмешался. Дело пересмотрели. Вдова солдата, погибшего в Сталинграде, получила один год заключения вместо пяти. Мальчиков определили в суворовское училище. О неслыханном случае говорил весь город. Отец ходил угрюмый. Бабушка молчала. Мама плакала. К нам приехал командир дивизии со Звездой Героя на груди. Бабушка достала Почётную грамоту победителя Всесоюзного стахановского соревнования, подписанную лично Сталиным. Комдив заверил, что отца не заберут. Провожая его, я дотронулась до звезды и спросила: «Вы настоящий герой?». «Отец твой герой!» – ответил он. И добавил: «Не нашего времени!».
Отец отделался партийным выговором «за отсутствие политического чутья» и ссылкой в райцентр.
На этом история не заканчивается. Людмила Викторовна вырастила прекрасных детей и внуков, готова к изданию книга «Тем, кто хочет слышать». Параллельно наша неугомонная героиня воюет с несанкционированной свалкой под окном и печётся о памятниках истории. Но это уже совершенно другая тема…
Хранитель частички России