Как учёный из Димитровграда Гаджи Гаджиев танцевал на корпусе реактора

В течение своей жизни Гаджи Гаджиеву, ученому из Димитровграда (Ульяновская область), довелось запускать практически все НИИАровские реакторы, участвовать в создании «Царь-бомбы». Сегодня мы расскажем только о некоторых эпизодах его большой и насыщенной жизни, о которых учёный раньше ни с кем не делился.

Сергей Хрущёв дорогу перешёл

Когда сын участника гражданской войны и установления на Кавказе советской власти, красного профессора, 17-летний Гаджи Гаджиев приехал в Москву, он ещё думал, куда поступать. Его тянули авиация и физика. Выбрал Московский энергетический институт. В 1958 году юноша блестяще защитил дипломный проект «Система наведения ракеты-носителя на цель». Научный руководитель сказал: «Гаджи! Тебе прямая дорога к Владимиру Челомею (руководителю лаборатории ракетной техники). Как вдруг на распределении он узнал, что туда попал его однокашник, сын генсека КПСС Никиты Хрущёва – Сергей, который, по мнению учёного, не отличался особыми способностями.

– Середнячок был. Нашёл себе девушку-одногруппницу и списывал у неё всё. Они потом поженились, – улыбается Гаджи Исмаилович.

По словам собеседника, Сергей большой дружбы ни с кем в институте не водил. Кстати, у Челомея он надолго не задержался. Его спровадили сразу же после того, как Никита Сергеевич ушёл в отставку. А 20 лет спустя на встрече выпускников в МЭИ Сергей всё же появился. С ним никто не хотел общаться. Хрущёв подошёл к Гаджиеву и предложил ему переночевать у него. Тот согласился. Почему нет? Он приехал в институт с поезда, устроиться не успел. Сергей жил с семьёй в старой восьмикомнатной квартире отца, которого уже на свете не было. Жена находилась в командировке. Была только дочь. Гаджи Исмаилович с энтузиазмом рассказал о своих успехах, о своей работе в институте атомных реакторов в Мелекессе... Но Сергей очень скептически высказался в отношении советской науки, оборвав разговор. А утром дочь Хрущёва его разбудила, напоила чаем и проводила. Потом Гаджиеву рассказали, что Хрущёв замкнулся, даже дверь никому не открывал. Только из английских газет, которые получала первая жена (она умерла), Гаджиев узнал о судьбе Хрущёва. В 1989 году он уехал в Штаты читать лекции, да так там и остался. Пристроился во второстепенном университете, к атомной энергетике никакого отношения не имеет. Выпускает книги о холодной войне и отце.

Безобразная «Царь-бомба»

После института вместе с тремя одногруппниками занимался детонатором бомб на заводе по изготовлению атомного оружия. И за работу, которую он выполнил, даже получил свою первую премию по линии Министерства среднего машиностроения. Он создал установку, которая автоматизирует процесс изготовления полониево-бериллиевых источников. Много позже, уже работая в Мелекессе, Гаджи Исмаилович узнал, что его изобретения в числе прочих разработок советских учёных были использованы и при изготовлении самой мощной в мире экспериментальной водородной бомбы И-602, которую ещё называли «Царь-бомба», или «Кузькина мать». Та самая, которую Никита Хрущёв, выступая с трибуны ООН, обещал показать американцам. И показал.

– Первые бомбы были мощностью полторы мегатонны. А потом сделали «Кузькину мать» мощностью 50 мегатонн. Хотя могли и 100 мегатонн сделать. Она «безобразного» размера была! 15 мегатонн взорвали американцы на атолле Бикини. Атолла не стало. А мы свою «Царь-бомбу» испытали на высоте 400 метров… Сберегли всё по максимуму.

С первого нейтрона

Интересно, что в Мелекесс Гаджиева зазвали делать ядерные реакторы для самолётов. Была тогда такая идея. В 1960 году учёным поставили задачу изготовить двигатель, при котором самолёт может несколько суток находиться в воздухе. Уже и эскизный проект был отрисован.

– Слава богу, проект закрыли. Слишком опасно это было. Зато вместо него позже построили БОР-60, – рассказывает Гаджиев.

Интересно, что китайцы попытались было выпросить у него материалы по БОР-60, на котором в 1974 году он защитил кандидатскую диссертацию. Гаджиев отказался. Но спустя несколько лет узнал, что кто-то из института всё же передал его диссертацию с грифом «Для служебного пользования» в КНР.

– Ничего святого у людей нет, всё продать готовы! – переживает учёный до сих пор. Наш институт сегодня накрывается потихоньку: это прекрасный объект, уникальный, столько реакторов… Огромный материаловедческий комплекс, радиохимические лаборатории. Я отдал этому институту всё! С первого нейтрона. Набирал людей. Пускал реакторы СМ, ВК, Арбус, БОР-60 и другие. И что же? Когда я ушёл на пенсию, ко мне попрощаться даже никто не пришёл. Вот остался у меня такой осадок нехороший…

В 1974 году, когда Гаджиев работал в институте атомных реакторов начальником лаборатории, он был командирован в Дрезден. Совместно с немцами димитровградские учёные делали для реактора БОР-60 осциллятор реактивности, который предназначался для изучения характеристик реактора. После завершения этих работ немецкие специалисты попросили Гаджиева встретиться с научным руководителем их института Клаусом Фуксом. Рассказали под большим секретом, что этот человек был советским шпионом, и что именно он в 1945 году передал в Советский Союз все документы по первой американской ядерной бомбе из Лос-Аламоса, секретной ядерной лаборатории США. Гаджиев хранил секрет вплоть до этого года, пока в официальном издании Росатома не появилась публикация, раскрывшая глаза на то, как благодаря Фуксу нашей стране удалось в короткие сроки создать свою бомбу.

– Клаус Фукс пригласил меня в кабинет, спросил, что меня ещё интересует. Серьёзный, пожилой человек и выдающийся учёный, которого ни мы не оценили, ни мир не оценил... Подло с ним поступили. Не признали, не наградили… А ведь благодаря его информации у нас куча бездарных академиков возникла. У них до этого не было даже трудов никаких...

Кстати, полтора десятилетия назад Гаджи Исмаилович побывал в Лос-Аламосе, где до этого над Манхэттенской программой работали учёные со всего мира и в их числе Фукс.

– Фукс был немецким коммунистом, в 1933 году бежавшим из фашистской Германии в Англию. Во время Второй мировой войны он оказался в Штатах, в лаборатории в Лос-Аламосе. Когда его разоблачили, уже находился в Англии. Отсидел девять лет в британской тюрьме. Затем его пригласили в Дрезден научным руководителем НИИ. Они, кстати, очень эффективно работали над получением металлического урана. У нас этого не было.

Племянник Гаджиева Марат в этом году в мае в молодёжной газете Дагестана опубликовал воспоминания о своём дяде. В частности, он написал: «Когда распался СССР и дядя Гаджи боролся за сохранение института, его уникальных лабораторий, – соцгород стал разваливаться на глазах. Помоложе и попроворнее подались за длинным рублём-долларом. Пожалуй, нет такого ядерного государства, в котором сегодня не работал бы специалист из НИИАРа. Добавляла жару истерия с Чернобылем. В город зачастили гринписовцы и, как по всей стране, толкали общественное сознание к закрытию АЭС. Гаджи Исмаиловичу, состоящему много лет в инспекционной комиссии МАГАТЭ, приходилось держать удар и терпеливо давать ответ на каждое подобное заявление. Для доказательства безопасности реактора учёный танцевал на его корпусе, а в городе было установлено табло с радиационным фоном, намного ниже, чем в областном центре в Ульяновске».

 

Смотрите также:

• Энергия одной жизни. Умер один из отцов атомной физики Олег Казачковский →
• Анатолий Хижняк: «Я занимаюсь исследованием последних белых пятен Земли» →
• Николай Козлов: «Я - сын советской власти» →