В таком случае на помощь всегда придёт «заслуженный айболит Ульяновска» Александр ШУБИН. Ему звонят в любое время дня и ночи. Его профессия не предполагает ни выходных, ни праздников, ведь собаке не объяснишь, что поранить лапу лучше в будни с 8.00 до 17.00 и желательно не в обеденное время, а кошку не уговоришь рожать попозже… Он лечит всех – от канареек до слонов. В семье Шубиных оба супруга -ветеринары. Зоя Дмитриевна «сидит на телефоне», принимает вызовы, оказывает первичные консультации и строго следит, чтобы доктор Шубин успел покушать и по возможности отдохнуть.
Щенок по имени Звонок
- Собак и кошек, паучков, червячков, аквариумных рыбок я любил с детства, - рассказывает Александр Анатольевич. – Одно время у меня даже жил дикий голубь. Дед устроил ему клетку. Потом появились первые аквариумные рыбки. Сначала гуппи, потом дедушка привёз из Москвы тернеций, гурами, пецилий. Отец и дядя сделали аквариумы. Я был счастлив. И ещё очень хотел собаку. Своего первого щенка назвал Звонок. Он заболел чумой. Я носил его в городскую ветлечебницу на приём к Михаилу Наугольнову и Вениамину Жданову. Тогда чуму трудно было лечить. Щенка спасти не удалось. Я так плакал! Разве я мог тогда представить, что через много лет сам приду работать ветврачом! Я никогда не мечтал стать ветеринаром. В школе учился хорошо, но любимых предметов не было. Биологию не любил. На физкультуру ходил неохотно, но при этом занимался в спортивных секциях: классической борьбой у Анатолия Винника, боксом – у Рубена Ахназарова, тхэквондо у Василия Свалухина, тяжёлой атлетикой у Николая Потапова, потом у Николая Воронцова. Хотел быть здоровым и сильным. Не курил никогда. Тогда ведь спорт был модным, престижным и доступным. Это сейчас ходят подростки с пивом, худые, слабенькие… Окончив школу, подал документы в политехнический – за компанию с друзьями. Слава Богу, не поступил! Год работал на заводе токарем и тогда только задумался о ветеринарном факультете. И дядя мой, Валентин Шубин, профессор, доктор ветеринарных наук, советовал: «Попробуй, ты же любишь животных».
Биологию за шесть дней
Физику и биологию я учил за станком. Мой наставник говорил: «Спрячься за станок и учи, пока начальников нет». Потом меня положили в больницу на обследование. И в нашу палату привезли студента ветеринарного факультета. Он столько рассказывал про студенческую жизнь, как хорошо там учиться, как операции делают животным. Поступил я легко. Всю биологию за шесть дней выучил. Если человеку нужно – он выучит, это я теперь по себе знаю. В институте, конечно, учиться было очень интересно. Я любил хирургию, терапию. На первой же операции мне стало плохо, но это нормально. Делали резекцию ребра собаке. Потом привык. Хотя до сих пор перед каждой операцией нервничаю, читаю литературу. Однажды мне даже во сне приснилось, как надо оперировать: был сложный случай, я не понимал, как подобраться к мочевому пузырю. А во сне увидел способ. Мы потом так и сделали.
Преподаватели у нас были замечательные! Николай Алексеевич Жеребцов анатомию вёл. Он, кстати, меня первым поздравил, когда родился сын. Я тогда на третьем курсе учился. Стоит толпа студентов. Он подходит ко мне, протягивает руку и спрашивает: «Кого вам Бог послал с Зоей Дмитриевной?» - Я говорю: «Сына». – «Поздравляю!». Он всех студентов по имени-отчеству знал.
Это не реферат! Это научный труд!
С женой мы познакомились на первом курсе.
- Я думала, что пройду подготовительные курсы в пединституте, а поступать буду в медицинский, - улыбается Зоя Дмитриевна. – Но одно занятие провела ветсанэксперт Александра Кокурина. Она так рассказывала о своей профессии, о перспективах, что я решила: всё! Буду поступать в сельхоз! Саша мне очень помогал с учёбой. В анатомичке вместе сидели, английский учили. Я же спортом занималась: прыгала, бегала - мениск нажила. Пришлось делать операцию, пропустила целый семестр. Потом на костылях, ходить не могла Саша мне книги приносил. Он – очень надёжный человек!
- Запомнил на всю жизнь, как мы с Зоей реферат писали по истории КПСС у Михаила Антоновича Иванова, - кивает Александр Анатольевич. – Хороший был преподаватель! Мы взяли тему на двоих. Тогда шёл очередной съезд комсомола. Мы все подшивки газет собрали, я диктовал, Зоя писала. Исписали почти целую амбарную тетрадь. Фотографии выступающих вырезали, наклеили. И вот всем рефераты раздают, а наш лежит отдельно. Я думаю: ну всё, плохо дело… Представил, что мне преподаватель кинет сейчас эту тетрадь и скажет: вы же всё переписали с газет! Зачёт не поставят... А он все рефераты раздал, тетрадь нашу взял и говорит: «Это же не реферат!» - Я готов был сквозь землю провалиться, съёжился весь. А он: « Это же научная работа!» - И я вздохнул с облегчением.
В людской всё по-людски
- В старинном доме на улице Корюкина живёт уже пятое поколение Шубиных, - говорит Александр Анатольевич. – До революции в комнате на первом этаже, где мы сейчас беседуем, была людская. На втором этаже жил священник. Потом дед мой тут жил, отец, я, мой сын Сергей и внук Саша. Правда, Сергей вынужден сейчас снимать квартиру, для двух семей квартира стала тесновата. Свадьбу мы тоже справляли здесь. Пригласили самых близких, человек 20 набралось. Ели копчёных сомов, судаков, лещей, холодец – всё, как полагается. Во дворе устроили танцы. Соседи из окон смотрели на нас. Когда я узнал, что у нас будет ребёнок, я был счастлив. Сына назвали Сергеем, а он своего сына – Александром, в честь меня. Сергей скоро получит диплом ветврача, маленький Саша тоже помогает в меру сил: ездит со мной на вызовы, держит инструменты. У него есть сноровка, а главное – интерес и любовь к животным. Надеемся, внук пойдёт по стопам деда.
Село Рамешки
После института я по распределению год работал главным врачом станции по борьбе с болезнями животных в селе Рамешки Калининской области. Чужих людей там не очень-то принимали. Меня поставили руководить людьми – проводить собрания, учить их. А как учить? Опыта никакого, только институтские знания. Хорошо, что рядом был опытный врач-эпизоотолог. Один раз взял меня в хлев, там 100 коров стоит – по 50 с каждой стороны. Надо было провести ректальные исследования, определить стельность и срок беременности. Вот и научился! Потом научился роды у коров принимать, послед отделять. Ветврачей не хватало. Мы и кровь сдавали, и лошадей проверяли на инфекционные болезни, а потом ночью ещё в частный сектор на вызовы ездили роды принимать. В соседнем колхозе телята стояли по колено в жиже. Я писал предписания, чтобы помещение почистили. Колхозники предписания не выполнили. Зима с 1978 на 1979 год была суровая, все телята замёрзли – голов 30, наверное. Суд был, виновных оштрафовали. Я больше не мог работать в таких условиях, вернулся в Ульяновск. Месяца два сидел без работы. Вагоны разгружал, платили 6.50 в день. В 1980 году пришёл в ветлечебницу. Меня там хорошо приняли, хотя опыта никакого не было. По коровам я уже что-то мог, а по собакам – вообще ничего. В институте собак и кошек не учили лечить, смеялись над этим, считалось, что это – непродуктивные животные. Это сейчас лечат всех. А тогда была одна-единственная книга «Болезни собак» и опыт старых врачей. Собак в городе мало держали, потом начался собачий бум в начале 80-х. Столпотворение! На вакцинацию от чумы по 100 человек в день приходили. Потом появились вакцины от парвовирусного энерита. Сейчас вообще практически всё есть.
Злая слониха
Однажды меня вызвали в московский зооцирк (проще говоря, в передвижной зверинец). Там слониха заболела. Я поехал. А мы до этого лечили цирковых слонов, когда чешский цирк приезжал. Они такие громадные, спокойные. Им дрессировщик крикнет что-то на своём языке и говорит: подходите с любой стороны, делайте что хотите. Они только обнюхивали нас хоботом, фыркали, лезли в карман, искали угощение. Дрессировщик говорит: вы им хобот погладьте. Одному слону нужно было делать уколы бициллина. Мы брали огромный шприц, иголку здоровенную. Кожа у слонов очень толстая, пробить её трудно. Ну, я и к этой слонихе зашёл спокойно, похлопал её по хоботу, она меня понюхала, дала себя осмотреть. Я уже стал спускаться с трапа – и тут она мне по шее как стукнет, я отлетел в сторону! А там на дверях огромные шипы через каждые полметра. И я головой попал между шипов. Если бы чуть правее, я бы сейчас с вами не беседовал. Но обошлось… Потом тому, кто смотрит за слонами, директор зооцирка дал нагоняй. Слониха очень злая была, оказывается, а меня не предупредили...
А вот ещё был случай…
Какие бывают случаи в работе? Да всякие! Однажды в ветлечебницу мужчина принёс в корзиночке щенков той-терьера хвосты купировать. Это такие маленькие собачки. И мать их с собой взял, на руках держит. Мы щенкам хвосты отрезали, они пищат, собака прыгает, мужик нервничает, аж закурил после операции. Стал расплачиваться, сигарету выронил прямо в корзинку, тряпки эти загорелись, он их выкидывает, руки дрожат, щенки визжат, собака скулит... Одного всё-таки обжёг, мы его синтомицином обработали. Долго благодарил, ушёл. Минут через десять бежит назад, сумка мотается, собака орёт дуром. Оказывается, зашёл в магазин, встал в очередь, собаку взял на руки, чтобы она щенков видела и не нервничала. Повернулся неловко, уронил собаку - она лапку сломала. Пришлось маму лечить, шину накладывать.
В другой раз в старой лечебнице зимой взорвался котёл. Колотун в операционной! Мы халаты надевали поверх фуфаек, пальцы немеют, инструменты держать невозможно. Окна фанерой прикрыли, а отопления-то нет. Знакомый мой Геннадий, здоровенный мужчина, принёс кота, чтобы ему хвост ампутировали. Начали операцию. А Гена в шубе, в шапке, держит кота, наркоза не было, делали только местное обезболивание. Вдруг шапку снимает: жарко тут у вас! Потом шубу скинул. Мужчина же ни за что не признается, что крови боится. Говорит, жарко у вас, а у нас зубы от холода клацают. И тут он сознание потерял. Мы его на диван вдвоём тащили, он килограммов сто весил.
А ещё случай был: бабушка принесли щенка. Говорит: я у него червяка вытащила метр длиной, но не весь червяк вышел, часть отрезала. Мы говорим: не бывает таких червяков! – Да вон хвост торчит, сами посмотрите. Оказалось, бельевая верёвка. А ещё раз пришли девочка с мамой. Молча ставят котёнка на стол. И он стоит неподвижно в одной позе, только глазами вращает, даже шею не поворачивает. Что с котом – никто не знает, играл, бегал и вдруг встал и стоит. Рот раскрыли ему, блестит что-то. Оказалось, он спицу вязальную проглотил и себя на неё, как на шампур, нанизал. Вытащили спицу. А болонку приносили такую ожиревшую, что она даже ходить не могла. Жарко было. Я перед ней миску с водой поставил. Хозяин говорит: она не будет пить. Не умеет. Я её с ложечки пою и кормлю. Я был поражён: собака не знала, как есть из плошки. Ела только с рук. Такая жирная, как пузырёк накачанный. Хотя моё дело – лечить животных, а не разбираться с амбициями хозяев. Иногда такие экземпляры встречаются – хоть книжку пиши.
Люблю Некрасова и Хэрриота
Может быть, я когда-нибудь и напишу книгу, а пока даже читать не всегда успеваю. Много приходится штудировать литературы по специальности, из русской классики Некрасова очень люблю. Хотя Николай Алексеевич у меня на втором месте после Владимира Высоцкого. Ещё потрясающие книги английского ветврача Джеймса Хэрриота – удивительно добрые и умные истории, причём вполне реальные. Иногда с женой в театр выбираемся и на концерты, в баню ходим. В общем, всё как у людей…
Маленький человечек против больших обстоятельств 
Участвуя в конкурсе «АиФ», наша героиня вышла замуж