Мы беседуем с владыкой о вере, надо ли её упрощать, о местном духовенстве и поруганных храмах, о переименовании Симбирска и захоронении тела вождя.
Пастырская «кругосветка»
Алексей Юхтанов: Ваше высокопреосвященство, для начала расскажите коротко о себе.
Владыка Феофан: Коротко – трудно, но попробую. Родился в Курской области, в простой деревенской семье. Нас было шестеро детей, пять ребят, одна девочка. Ходил в деревенскую школу. Затем армия в Ульяновске, училище связи два с половиной года.
- Первые ваши впечатления от города – это армейская служба и гауптвахта за посещение церкви на Пасху. Кстати, это был храм Неопалимой Купины?
- Да, один из двух действовавших тогда, Неопалимовский храм. Справедливости ради скажу, что был тогда в самоволке, так что наказание адекватное. Но после этого в части всё равно стало как-то неуютно – после того, как я этим поступком продемонстрировал, что верующий. Замполит меня усердно «прорабатывал». Легче стало после того, как меня вызвал к себе и выслушал командир части, подполковник по фамилии Глыба, он пообещал, что более никаких репрессий не будет, только взял слово, что в самоволку я ходить не буду. Позже узнал, что он тоже был верующим человеком.
После армии был институт, потом семинария, академия, аспирантура. В 1977 году направлен в Русскую духовную миссию в Иерусалим, а в 1982 году - секретарем экзархата (практически посольство русской православной церкви – ред.) в Центральной и Южной Америке. Жил в Буэнос-Айресе.
- С нынешним папой не доводилось встречаться?
- Доводилось. Хорхе Марио Бергольо был тогда ректором католической семинарии в Буэнос-Айресе. Заходил к нам, за чашкой чая говорили об истории Церкви и о многом другом. Впечатление оставил положительное. Никто тогда и поду-мать не мог, что его выберут папой Римским. Потом, будучи экзархом патриарха Московского и всея Руси при патриархе Александрийском и всей Африки неоднократно бывал в Южной Африке. Встречался с Нельсоном Манделой в тюрьме. И потом, когда он уже президентом был. Неоднократно встречался с Ясиром Арафатом.
- Наверное, и подумать не могли, что опыт церковной дипломатии позже пригодился у себя в отечестве, в Москве, в 1993 году.
- Да, уже вернувшись в Москву, в 1993 году, будучи заместителем председателя отдела внешних церковных связей, который возглавлял нынешний патриарх, я лично проводил переговоры с высшим руководством страны как с той, так и с другой стороны. Ходил в Белый дом, в Конституционный суд, договаривался с Руцким, Хасбулатовым.
- Печально всё это закончилось…
- Закончилось нормально! Неправы те, кто говорит, что переговоры тогда провалились. Если бы не было этих переговоров, была бы полномасштабная гражданская война. Переговоры дали возможность в этот короткий период остудить горячие головы как с той, так и с другой стороны. Ясно?
До и после Беслана
- Москва 1993-го стала одним из самых драматичных моментов российской истории…
- Самым трагичным моментом для меня, безусловно, был Беслан. Через сорок минут после известия о захвате школы я был там. Общался с людьми, выносил раненых, убитых детей. Перед самым взрывом беседовал с вашим земляком - офицером спецназа, освобождавшего заложников, Дмитрием Разумовским. А минут через 15-20 после взрыва его принесли убитым, я закрывал ему глаза и первую панихиду служил в гараже. Поставили две табуретки, положили доску…
После Кавказа я был переведен на Челябинскую кафедру, где пробыл три года. А вот после Челябинска - сюда.
- Как вы пришли к вере?
- Не было у меня проблем никогда с верой. Отец и мать - верующие. Мы всегда в вере воспитывались. Отец никогда не вступал в колхоз, я никогда не был ни пионером, ни комсомольцем. Чтение молитв в семье у нас было постоянным.
А побуждение пойти в семинарию произошло от наблюдения развязной порочности в обществе. Армия здесь сыграла большую роль. Среди сверстников бытовало раннее пьянство, бахвальство всякими похождениями. Я понимал – всё это не в моей натуре, не в моём стиле. И я решил поступить в семинарию.
- Откуда, на ваш взгляд, взялась антицерковная волна в современной России?
- Распался Советский Союз, но осталась целая армия атеистов. В какой-то период они притихли, боялись - новая политика, мало ли что? А потом увидели: ничего страшного, земля не провалилась. И часть этих людей решила взять реванш. Решили поднимать всё, что, как считают они, может скомпрометировать Церковь. С другой стороны – так называемые крайние либералы. Они говорят: «Нам нужны свободы западного типа». Свободы секс-меньшинств. Нетрадиционные вещи, которые не приемлет ни Церковь, ни наше общество.
По инерции эта атеистическая волна не может сразу так исчезнуть. Это естественное состояние общества. Церковь, как я вижу, совершенно ровно, спокойно взаимодействует с обществом, не из-за угла… А у нас есть любители с кривого ружья стрельнуть. Давайте теперь так: если споры, то открытые. Я готов поспорить с атеистами. В открытом диалоге.
Доупрощались
- Вы ознакомились с местными святынями, храмами? Что на вас произвело большее впечатление? Что из увиденного станет «точками опоры» в вашей деятельности?
- Самая главная опора – это народ Божий. Верующие.
И, конечно же, духовенство. Ну и, естественно, храмы. Которых, кстати, не хватает в области. Задача, которую я перед собой поставил – восстановление порушенных и поруганных храмов.
- На какие средства думаете восстанавливать?
- А вот хорошо было бы, чтобы возрождали храмы те, кто рушил их. Мы же, само общество, рушило их. Все мы – в лице наших дедов – мы и должны возрождать. Ведь кто-то же родился в тех местах! Есть и состоятельные бизнесмены.
В Египет мы ездим, в Турцию, Грецию – и восхищаемся их архитектурой, памятниками. А у нас – своё великолепие, свои памятники. Но в каком они состоянии? У нашего общества камней не осталось - раскидывать. Разве что из фундамента вытаскивать. Даже если ты неверующий, отнесись с почтением хотя бы к культуре своего народа!
Я хочу поблагодарить всех прихожан, меценатов, кто причастен к строительству нового Спасо-Вознесенскогособора. Слава Богу, что активно помогает губернатор. Надеюсь, что мы с ним доведём дело до конца как можно быстрее. Хочу сказать, что святейший патриарх Кирилл уже дал согласие приехать в епархию в ближайшее время.
- Вы собирали недавно местное духовенство. Что вы для себя решили на этом епархиальном высоком собрании, что говорили священникам, как они вам показались?
- Что для себя решил? Нормальное духовенство. И я поставил те приоритеты, которые считаю важными. Первое – это не замыкаться в стенах храмов. Это каждый священник должен усвоить как «Отче наш». Не должно быть так, что в храме он священник, а выйдя на улицу - сумку на плечо и растворился в общей массе, стал таким, как все. В трамвае, на улице, он никогда не должен скрывать свою личность пастыря. И второе – молодёжь. Нужно общаться с молодёжью. Не просто показные акции устраивать. Я и сам обязательно буду встречаться с молодёжью и беседовать. Не нужно вопить, что у нас плохая молодёжь, что она потеряна. Мы живем в том обществе, которое сами создали.
- Можно ли в беседах с молодёжью «упрощать» веру?
- Упрощать веру нельзя! Мы доупрощались! До того, что в протестантских церквах венчали гомосексуалистов. Это не путь православной веры.
Говорят: а я не понимаю службу, надо церковнославянский язык убрать. Один раз в году зашел в храм, ничего не понял и сходу заявляешь, что надо бы всё сократить, ввести русский язык в качестве богослужебного, тогда, мол, народ пойдёт. Это неправильный подход.
И непонимание это - от нашего невежества. Мы же не упрощаем симфоническую музыку, даже если она кому-то непонятна.
А вот говорить на языке современном с молодёжью, вообще с обществом - необходимо.
- Город, в который вы прибыли на службу, по-прежнему называется Ульяновском, епархия же - Симбирская. Несколько попыток было вернуть городу прежнее имя, но переименованию воспротивились горожане, писали коллективные гневные письма, и инициаторы отступали. А ваша точка зрения какова на этот предмет?
- Настанет время – и коллективы поймут, что все-таки важно вернуть историческое название. Если город долгое время просуществовал как Симбирск, если была земля Симбирская, то это значит гораздо больше, чем тот период, когда он был Ульяновском. Здесь надо быть честными людьми. Да и вообще, я считаю, неплохо было бы Владимиру Ильичу вернуться в родную землю и быть здесь погребённым.
- Рядом с отцом, Ильёй Николаевичем?
- Рядом с отцом. Это было бы честно, справедливо. Ну зачем же так мучить человека? А в общем, хочу сказать, что я готов к общению со всеми людьми, не только прихожанами местных храмов. Надо не разделять, а консолидировать общество.
Пенсионерка Нонна Макашова: «Чтобы увидеть мир – можно и рубашку продать» 
Дорога к храму: жизнь, посвященная служению Богу 
Чудо городищенское. Зачем в советском селе строили храм с царскими коронами 
Литургия в палатке: владыка Филарет о возрождении Жадовской обители