Сладкий дым «Эпохи». Говорящие свидетели жизни

Книгу получат первые лица страны, она будет разослана во все крупнейшие библиотеки мира, в том числе в библиотеку Конгресса США, в известные музеи Второй Мировой войны в Германии, Израиле, Голландии, в российские представительства иностранных СМИ. В этой книге  будут опубликованы дневники Александра Михайловича Ведина, жителя города Барыша Ульяновской области, которые он вёл с 5 февраля 1945 года.

Сегодня мы рассказываем о том, что осталось за бесхитростными строчками 14-летнего паренька, жившего в небольшой деревне  Чириково Базарносызганского района, уже с позиции взрослого 85-летнего человека, прожившего трудную, но очень яркую и интересную жизнь.

«Зажиточная»  корова

1945 год. Февраль. Небольшая,  затерявшаяся в глуши,  деревня Чириково Базарносызганского района. По примеру и наставлению  своего дяди, военного журналиста и будущего  писателя Фёдора Ведина,  14-летний Санька начинает  вести день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем свой дневник.

Записи в дневнике  прерываются иногда болезнью матери, иногда вводом в дом только что родившегося бычка, за которым ухаживает, конечно, старший мужчина в доме – Саша Ведин.

Тогда это были просто бытовые записи дня: встал, поел картошки, запил молоком, пошел в школу, вернулся со школы, рисовал стенгазету, карты… И только сегодня он расшифровывает своим двум детям, сыну и дочке,  внукам, правнукам, что картохи были, когда две, редкий раз -  четыре, лепешки были из той же гниловатой картошки, только с лебедой, а молоко – царский напиток, потому что в семье была корова, а не у каждого в селе были такие кормилицы. Зорька по лету давала целое ведро молока каждый день, и сами пили, и масло на продажу пахтали. На «масляные деньги»  его мама,  Анна Ивановна,   одевала и обувала троих детей в войну.  Считалось,  семья с коровой – зажиточно живут.

Карты рисовал игральные - карандашами и акварельными красками, себе и друзьям, одноклассникам за кусок хлеба – это была плата за его труд.  Если б учился дальше, стал бы неплохим художником, утверждает Александр Михайлович! Потому и доверено было ему рисовать школьную стенгазету.

Вещие сны

Его отец ушел на фронт и не вернулся, пропал без вести в октябре 1941 года на Смоленском направлении. Семья не переставала его  ждать  и после войны. А из  своих детских воспоминаний он трепетно хранит в памяти минуты, проведённые вместе с отцом  в лесу накануне начала войны. Надо было тыном огородить дом,  и они с отцом поехали за молодым осинником и орешником. Поехали на Стрелке, любимице отца,  заведовавшего конобозом в военлеспромхозе.  Отец рубил и чистил жерди, Санька носил их на телегу. Отец курил в тот день дорогие, не на каждый день папиросы «Эпоха». Самыми дешевыми были папиросы «Ракета». А у «Эпохи» и табак получше,  и коробка в виде портсигара, - вспоминает Александр Михайлович.

- Мне  почему-то нравился запах табака, и когда папа закуривал, то сначала давал мне понюхать пачку. Мама ворчала, ну давай, научи дымить, а потом будете вместе от кашля задыхаться.

Вот и в тот день отец  достал пачку, совершил свой привычный ритуал, Санька покрепче прижался к отцу, чтобы и от комаров спастись. И вдруг увидел слёзы в глазах отца. И тот рассказал ему свой сон.

- Будто едем мы всей семьёй на Стрелке. А тут речка, переправа хлипкая, из тонких жердин. Мостки прогибаются. Доехали до середины, лошадь рванула вперёд, ось переднюю вырвала, я с вожжами за ней.  А вы в телеге остались. И всё дальше и дальше от меня. У меня аж волосы дыбом. Тут я проснулся…

Отец и Санька дальше ехали плача оба. Подъехали к краю деревни, а там из выставленного в окно  репродуктора-тарелки их однофамильцев, а таких  тарелок на всю деревню было три-четыре, услышали о вероломном нападении немцев без объявления войны.

На другой день отец уехал на работу и вернулся с повесткой на 1 июля. Через две недели и Стрелку мобилизовали. У Саши  с тех пор оставалась привычка: каждое утро он поднимал войлочный матрас, доставал пачку «Эпохи» с четырьмя оставшимися папиросами, нюхал, а потом клал обратно.

Летописец по наследству

Огромное влияние  на мальчишку оказал   дядя – брат   мамы -  военный журналист Фёдор Иванович Ведин. Ему на фронт писал Санька письма и рассказывал, как он учится, что делает. Тот,  приезжая в отпуск,  спрашивал его про дневники: «Ну, показывай, что ты там наколбасил?». После просмотра говорил: «Так держать, развивай наблюдательность. Потом зарисовочки будешь делать».  Кстати,  Федор Иванович Ведин всю войну писал военные очерки, военным корреспондентом прошёл от Сталинграда до Берлина.  Дед Андрей хоть и был безграмотным, выписывал «Красную Звезду» и заставлял Саньку читать газету от корки до корки. Радости не было предела, когда в ней напечатали очерк дяди из-под Сталинграда «Земляки».

В сентябре 1941 года Саша Ведин пошёл в 4 класс. Занимались вроде как обычно, только не было тетрадей. Вместо этого писали в книжках без картинок. Между серыми строчками книжного шрифта  умещались классные работы учеников. К концу войны уже были тетради, только без обложек. Их школяры делали сами. Вот в таких тетрадях и писал свои дневники Александр Михайлович. Всего тетрадей было пять, одна из них с рисунками...

Дедовская наука

Зимой в деревне носили валенки, а в лес, по хозяйству лапти и ступни, последние плелись плотнее. Дед научил Саню  их плести.

Весной 1942 года Саня окончил Чириковскую начальную школу. Дальше учиться он не мог, ему и еще пятерым его одноклассникам уже принесли похоронку на отцов. 12-летний парень пошел вместе с теткой искать работу. Работа была  только далеко от дома на железной дороге в Глотовке: подбивать щебень под шпалы, очищать пути от снега, разгружать вагоны или разнорабочим на спиртзавод. Саня занялся лесорубским делом. А в выходные с дедом шли кому баню, кому конюшню рубить. Дед на одной ноге, но был мастеровит и всему научил внука. И плотничали, и столярничали и печки клали. Саня глину месил, кирпичи деду подавал, а потом и класть печки научился. Оплата была неплохой – пять-шесть ведер картошки.  Дед научил Александра Михайловича быть хорошим хозяином: в доме должен быть порядок, каждый инструмент на месте. Дедовскую науку запомнил на всю жизнь: если ты рубишь дрова, поленья уложи в поленницу, щепки сложи в плетюху, мусор смети метлой и отнеси в овражек или яму, чтобы во дворе было чисто. И сильно гневался, если внуки после работы метлу или топор не убирали к месту.

В 1943 году Сане исполнилось 13 лет, на деревне считалось уже трудоспособным возрастом. Девки работали на тракторах, а пацаны у них плугарили: цепляли плуг, стояли на сеялке. Работали по сменам круглые сутки. Приходилось Сане и трактором управлять, его 19-летняя трактористка иногда с ног валилась от усталости и просила Саню  порулить, пока та немного вздремнет.

В зиму 1945 года Саня освоил новые ремёсла, валенки подшивать, корзины и верши для ловли рыбы плести. В 14 лет Саню уже сделали трактористом и зимой 1944 года отправили на МТС ремонтировать технику.

 Время в чемодане