Режиссёр Александр Огарёв: «Театр притягивает тех, кто хочет удивляться»

С 14 по 18 июня прошли «Большие гастроли», и сценой нашего драматического театра овладели коллеги из Астрахани. Астраханский драматический театр представил ульяновскому зрителю пять спектаклей, а накануне первого из них художественный руководитель театра Александр Огарёв поделился с нашими читателями своими взглядами на искусство и жизнь.

Гастроли дают толчок к развитию спектаклей

С. Юрьев, ul.aif.ru: Александр Анатольевич, наш земляк Николай Платонович Огарёв, друг Герцена, вам случайно не родственник?

А. Огарёв: Имя вашего земляка меня преследует неотступно. Многие, услышав мою фамилию, не упускают случая сострить: «А, друг Герцена…» Это шутка на века.

– Какие чувства вы испытываете перед первым спектаклем гастрольной программы в Ульяновске?

– Блистательные гастроли Ульяновского театра в Астрахани произвели настоящий фурор, и поэтому мне особенно волнительно начинать наши гастроли здесь. Мы увидели потрясающих ульяновских актёров, очень глубокую, стильную, современную режиссуру Владимира Золотаря. Астраханская публика получила огромное удовольствие от этих спектаклей, в которых есть неординарное видение классики и интересные подходы к современной драматургии. В общем, была задана высокая планка, и мы будем стремиться ей соответствовать. Волнуемся. Ждём встречи…

– Что заставит вас оценить ваши гастроли в Ульяновске как успешные?

– Гастроли часто дают толчок к развитию спектаклей из устоявшегося репертуара. Домашние спектакли постепенно приобретают характер некой рутинной работы, а гастроли встряхивают привычные наработки. Если спектакль выводится на новый уровень, это значит, что он жизнеспособен, что у него есть будущее, он может открыться какими-то новыми гранями. Если такое случится, это будет означать, что мы не зря сюда съездили.

– Из вашей гастрольной программы только чеховскую «Чайку» можно в полной мере отнести к театральной классике. Всё прочее – то, что называют современной драматургией. Почему такое соотношение? Наши-то к вам привезли и Шекспира, и Островского, и Ибсена…

– Во-первых, в числе спектаклей, которые мы хотим представить публике, – две премьеры этого сезона. Во-вторых, мы ориентировались на технические возможности. У нас сама сцена несколько меньше, а декорации рассчитаны именно на наши размеры. Например, это пришлось учитывать при установке декораций для комедии «Шум за сценой», с которой мы начнём и которая, кстати, уже стала в какой-то мере классической. В общем, организация гастролей связана с различными проблемами, которые необходимо решать и которые влияют на выбор репертуара. Мы хотели привезти к вам спектакль «Мастер и Маргарита», но оказалось, что у вас нет такого штанкетного оборудования, которое могло бы поддержать необходимую декорацию. Так что многое зависит не только от наших планов, но и от технических возможностей. Ульяновцы, кстати, тоже несколько скорректировали гастрольный репертуар перед поездкой к нам. По тем же причинам…

Объяснение в любви

– А почему вы открываете гастроли именно спектаклем «Шум за сценой»? Написана пьеса была в конце 80-х годов прошлого века, и, хотя выдержала множество постановок в разных театрах, классической её можно назвать довольно условно…

– «Шум за сценой» – это наше объяснение в любви к театру. Там показана внутренняя кухня театра. «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…» – это писала Анна Ахматова о поэзии, «Шум за сценой» – это о том же, но в отношении театра. Спектакль зачастую рождается из нелепых ситуаций, ссор, конкуренции среди актёров, но в итоге получается то, что открывает красоту, пробуждает мысли и чувства.

– И всё-таки давайте поподробнее остановимся на «Чайке». Вам не кажется, что в такой компании она выглядит белой вороной?

– Нисколько! Это ведь тоже, как и «Шум за сценой», по большому счёту – о театре, об искусстве, о творчестве. И в то же время – о человеческой душе в кризисный момент. А все эти темы – вечные. Они никогда не уйдут в прошлое, всегда будут современными. Как и всякая классика, эта пьеса требует особой влюблённости.

– Режиссёры (как и полицейские) бывают добрые и злые. Добрый – это тот, кто готов дать возможность воплотить своё видение того или иного образа, злой – это тот, кто добивается необходимых ему интонаций или жеста, порой доводя актрис до слёз, актёров до истерик. Вот вы добрый или злой?

– Не поверите! Но на недавней репетиции спектакля «Шум за сценой» я говорил Дмитрию Карыгину, который играет там режиссёра, именно об этих двух способах существования в профессии: или театр как тирания, или театр как семья… Мой учитель Анатолий Александрович Васильев, чувствуя, что спектакль по каким-то причинам не получается, если не удавалось найти взаимопонимания с актёрами, просто прекращал работу над спектаклем, полагая, что скандал, связанный с его отменой, всё-таки лучше, чем неудачная постановка… Вообще-то я думаю, что незыблемых правил не существует и практически каждый режиссёр как-то сочетает эти два метода…

– Несколько лет назад, когда в Ульяновске проходила режиссёрская лаборатория Лоевского, вы ставили эскиз спектакля «Ганди молчал по субботам» с ульяновскими актёрами. Тот спектакль, что вы привезли, в вашем понимании – это тот же спектакль с другим актёрским составом или это вообще два разных спектакля?

– В Ульяновске был эскиз, который продолжался час с небольшим, а спектакль рассчитан на два с половиной часа. В спектакле действие отягощено множеством подробностей, а значит, может кому-то показаться более скучным. Но мне спектакль представляется чем-то более глубоким, чем эскиз… Эскизы часто бывают более энергичными, более задорными. Так что это, конечно, две разные вещи…

– А с кем вам было легче работать – с ульяновскими актёрами или со своими?

– Актёры в Ульяновске замечательные. Высококлассные профессионалы. Это я успел тогда понять и почувствовать. Но своих-то я знаю, конечно, гораздо лучше. Так что, где было легче, трудно сказать. В Астрахани я дома, а здесь был в гостях. Это совершенно не сравнимо…

Реальность слишком предсказуема

– На мой взгляд, театр остался одним из немногих бастионов творчества, не слишком замешанных на коммерции. И эстрада, и кинематограф, и разговорный жанр в ней давно погрязли. А вы что по этому поводу думаете?

– Абсолютно согласен. Я потому и существую именно в недрах театра, потому что это действительно так. Меня привлекает нереальность тех миров, которые открывает театр. В нём – ключ к тем мирам, которые дают душе человеческой гораздо больше, чем то, что называется реальной жизнью, которая часто скучна, слишком предсказуема и печальна.

– Но многие режиссёры нередко обращаются к сюжетам, которые гораздо страшнее и печальнее, чем сама жизнь. Стараются показать «всю глубину падения этого мира». И такого упадничества ничуть не меньше, чем жизненного оптимизма…

– Есть поэтический взгляд на мир, на жизнь, на события. Поэт тоже знает, что мир несовершенен, но способен придать этому явлению эмоциональную окраску, подняться над банальной констатацией фактов. И получается приглашение в путешествие, где встречается всё – и тайны души, и красота, и, возможно, выход из лабиринта собственных сомнений и страхов. И в таком путешествии души бывает больше смысла, чем в документальном восприятии действительности. Мы все ходим по одной земле, выполняем примерно одинаковые функции, и сказать что-то новое об этой жизни едва ли возможно. А то, что предлагает поэт или художник, всегда парадоксально, и через эти парадоксы гораздо интереснее смотреть на мир. 

– Вы поставили множество спектаклей. Что вам необходимо увидеть в своей работе, чтобы воскликнуть: «Ай да Огарёв!»?

– Каждый знает, как он может обычно прыгнуть в длину или в высоту. Но кому-то удаётся преодолеть то, что считалось обычным пределом возможностей. Обрести какую-то новую свободу. Есть общепринятые параметры успеха, но на них ориентироваться нельзя, потому что счастья они не приносят, зато ведут к потере интереса к жизни.

– Ну, кому-то достаточно того, чтобы купаться в славе и деньгах. Но слава – это ненадолго, а деньги когда-то кончаются. Но публика-то в любом случае необходима каждому, кто пытается заниматься творчеством. Насколько вы зависите от реакции публики? Какая она вообще бывает в вашем восприятии?

– Есть и такая категория людей, которые мало читают, мало знают, но в театр приходят с таким видом, будто они знают всё и всё на свете видали… Такая чванливая публика, конечно, неприятна… Но театр такое место, которое всё-таки в большей степени притягивает людей несколько иного склада, людей, которые искренне хотят, чтобы театр их удивил. Надеюсь, что нам удастся заслужить любовь ульяновской публики.

Анатомия безумия. Ульяновский молодёжный театр замахнулся на Гоголя… Подробнее