Уже не первое десятилетие на стене в кабинете Сайдаша Миргасимовича висит портрет Пушкина. Для него, как для хирурга, это горькое напоминание об упущенной возможности. Ведь задолго до трагедии на Черной речке французский хирург Лямбер изобрёл серозный шов, который спас бы тяжело раненного поэта, если бы эскулапы, врачевавшие его, этим швом владели. А как человек Сайдаш Шамсутдинов – горячий поклонник гения.
- Какое знание человеческой сути! - говорит он, глядя на портрет. - В одной только сказке «О рыбаке и рыбке» сколько о нас сказано. Всё человеку мало, и не знает он, чего хочет.
Хотя сам доктор явное исключение из правила, потому что уверен, что получил от судьбы именно то, что ему было нужно.
Первым был абсцесс
- Сайдаш Миргасимович, помните свою первую большую операцию?
- Конечно! Я проходил итернатуру в пятом хирургическом отделении. И его заведующий Георгий Анатольевич Рухлядев, замечательный врач, бывший фронтовой хирург, как-то мне говорит: «Завтра пойдешь со мной оперировать кисту поджелудочной железы». Это было неожиданно, я схватился за учебники, стал читать всё про кисту… А там оказалась не киста, а абсцесс печени, два литра гноя вышло. До сих пор помню фамилию пациентки, это была молодая женщина. Через две недели она ушла домой здоровой. У меня были хорошие учителя. Наше здравоохранение вообще славится хорошими хирургами.
- Но от заграничных клиник мы все-таки отставали? До сих пор ведь считается, что там могут больше.
- Это иллюзия. Известен такой факт: когда в 30-х годах прошлого века американцы доложили, что сделали гастроэктомию больному с раком желудка и пациент прожил столько-то времени, прежде чем умер, советский хирург Сергей Сергеевич Юдин скромно ответил, что прооперировал больше 20 таких больных, все живы. И он показал этих больных. Его приглашали оперировать в ведущие клиники Германии, Америки. Во время Великой Отечественной войны Юдин руководил фронтовой хирургией. А после войны его ложно обвинили в государственной измене. Директор Бутырской тюрьмы во время пыток лично сломал ему бедро. В лагерях он работал водовозом: утром прямо с бочкой приезжал в больницу, оперировал, а вечером возвращался в лагерь. Это нам рассказывал его ученик Игорь Борисович Розанов, тоже знаменитый хирург. Сергея Сергеевича Юдина до сих пор во всем мире признают корифеем желудочной хирургии.
Хирургия и в современной России развивается хорошо: сейчас в Краснодарском крае пересадки сердца, почек, печени делают лучше, чем в Москве. В Ульяновске Ильдус Изахович Гумеров делал родственные пересадки почек с великолепным результатом. Что касается операций по пересадке донорских органов, то у нас больше юридических проблем, чем медицинских.
Руки не главное
- Какие качества необходимы, чтобы стать хорошим хирургом?
- Хирургом надо родиться. Для меня настоящий хирург - это тот, кто ведёт больного с момента, как взял его на операционный стол, и до полного выздоровления. Так чтобы в итоге было ясно: этот человек выздоровел, потому ты прошёл весь путь с ним вместе. Так может работать только врач, который очень любит хирургию. Самое главное, чтобы у человека было желание работать и такое человеческое качество, как уважение к людям.
- А руки у хирурга должны быть особенные? Вы бережёте свои руки?
- Руки у хирурга должны быть, прежде всего, здоровыми. Я свои руки никогда особенно не берег. Когда был молодым, денег не хватало. Дали квартиру, а мебель не на что купить. И я три года подряд летом в отпуске ремонтировал с друзьями коровники в Карлинском. Навоз убирали, штукатурили, плотничали, крыши крыли. Прошёл отпуск, и на следующий день – к операционному столу. За отпуск я зарабатывал по полторы тысячи рублей. А зарплата у меня в то время была 120 рублей.
- Сегодня хирурги получают ещё меньше. Вы ощущаете дефицит кадров в своей профессии?
- Нет, у нас отделение полностью укомплектовано и медицинскими сёстрами, и врачами. Многое ведь зависит от коллектива, а у нас он сплоченный, все 40 человек живем как одна семья: один за всех, и все за одного. Если у кого-то сложная ситуация в операционной, все бежим туда, советуемся, помогаем, пока операция не завершится. В прошлом году к нам пришли великолепные ребята. Все пятеро человечные, живые, любознательные, уже готовые хирурги.
Да, деньги всем нужны, но тот, кому хирургия интересна, всё равно придёт и будет работать, сколько бы здесь ни платили. А «не наши» отторгаются. Кого-то тянет к административной работе, кто-то устраивается фармпредставителями…
Взгляд изнутри
- Вы десятилетиями «изнутри» наблюдаете своих пациентов. Что-то изменилось в заболеваниях?
- Когда я начинал, мы делали 10-12 удалений желчного пузыря в год. А сейчас – 450! И это только в одном нашем отделении. Конечно, сейчас лучше диагностика, но основная причина всё-таки в образе жизни – люди стали мало двигаться, перестали есть простую и здоровую еду.
Очень много стало случаев панкреатита – воспаления поджелудочной железы. На 95% они связаны с чрезмерным употреблением алкоголя. Хирурги-гастроэнтерологи каждый год собираются в Геленджике, и председатель нашего общества академик Черноусов бьет тревогу: большинство наших пациентов убивает алкоголь. Они проходят через операционные, реанимацию, по нескольку месяцев лежат в больнице. Пить стали больше, а алкоголь в основном некачественный.
Гораздо реже сейчас стали оперировать язвенную болезнь, потому что появилось много лекарств, которые её очень хорошо лечат.
- А вас оперировали когда-нибудь?
- Да, и не раз. Аппендэктомию (удаление аппендицита) мне сделал мой коллега и друг Леонид Алексеевич Белозеров, которого убили 20 лет назад. Грыжу диска оперировал сын, он кандидат медицинских наук, работает нейрохирургом в Казани, в республиканской клинической больнице. А коленные суставы на металлические мне поменяли в Чебоксарах. Я долго играл в футбол, поэтому, видимо, развился артроз. Профессия тоже, наверное, сказалась, долго приходится стоять на ногах в напряжении. Но после операции могу по пять часов за операционным столом стоять и по десять километров ходить - никаких проблем.
- Как вы относитесь к запрету курить на территории медицинских учреждений? Говорят, что среди врачей больше всего курящих хирургов.
- Я не курю, среди моих ребят пока трое курящих, но мы с ними работаем. Я считаю, что если этот закон хоть кого-то подтолкнёт к отказу от курения, будет замечательно.
За год только в нашем отделении мы ампутируем 40-45 конечностей у заядлых курильщиков. А если взять статистику всех хирургических отделений города, то цифра получится огромная. Под воздействием никотина сосуды суживаются, образуются бляшки и кровь перестает поступать в нижние конечности, наступает гангрена… К сожалению, такие пациенты попадают к нам, когда спасти ноги уже нельзя. Женщин среди них пока еще мало, это болезнь людей, у которых стаж курения – 40-50 лет. Но теперь и женщины много курят. Если не одумаются, то и до них дойдёт очередь.
- Какие симптомы должны насторожить, чтобы дело не дошло до гангрены?
- Самый верный симптом, когда при быстрой ходьбе возникает боль в икроножных мышцах. Человек вынужден останавливаться, спазм проходит, а потом всё повторяется. Это выраженный атеросклероз, но до гангрены ещё не дошло. Таких больных мы лечим, но при условии полного отказа от никотина. Можно хоть на миллион рублей лекарств в человека влить, но если он закурит, спазм тут же повторится.
Ровно в семь утра
- Вы согласны с мнением, что медицинская помощь в России становится менее доступной?
- В 1994 году мы ездили на съезд врачей в Израиль, смотрели, как работает у них здравоохранение, как оказывается экстренная помощь. На этом фоне советское здравоохранение было идеальным. У нас в каждой деревне был фельдшерско-акушерский пункт, в каждом районе – больница, укомплектованная всеми узкими специалистами.
Сейчас в селе доступность медицинской помощи снизилась, но в городе не так много изменилось. Я и 20 лет назад говорил: если появились боли в животе, не надо идти в поликлинику, сидеть в очереди, звоните «03». 75 % больных нам привозит «скорая помощь». С экстренными операциями никаких проблем нет, вылечим бесплатно. У нас круглые сутки работает УЗИ, компьютерная томография, рентгеновская служба, лаборатория. А ведь нашу больницу называют народной, сюда везут всех – и бомжей, и высоких начальников, и горожан, и жителей села.
- Сорок лет вы работаете в одной больнице, 25 лет возглавляете одно отделение. Не устали от такого постоянства?
- Я люблю свою работу. У нас рабочий день начинается в восемь часов, а я прихожу в семь. Мне хочется знать, все ли в порядке в отделении, какие больные беспокоились ночью. Наши самые сложные больные находятся в реанимации, их тоже надо посмотреть. И когда в девять часов начинаются доклады докторов, я уже знаю, кто чем дышит. Сорок лет прошло как один день. Я очень благодарен своим учителям. И теперь так же, как они, хочу научить своих учеников всему, что знаю и умею. А они хотят учиться, потому что тоже любят свою работу. Так что не беспокойтесь: хирургия в надёжных руках.
Страх падения. Когда 11-летний мальчик перестанет бояться обмороков? 
Татьяна Губарева: «С 5 лет хотела быть только детским врачом» 
Я хочу быть, как все 
Димитровградский кардиолог спас соотечественницу на высоте 11 тысяч метров