В советской прессе к большим датам принято было выходить с передовицей на первой полосе, очень пафосной и героической. Времена изменились, и мы даже по большим праздникам режем правду матку в глаза с тех же первых полос средств массовой информации.
Мы все готовились к 75-летию Великой Победы, но карантин перечеркнул и марши, и парады, и даже празднование во дворах, так прижившиеся в наше время. Даже не все дети войны могут уже собраться по-соседски за столом. Скорее всего, Великую Победу мы отметим дома у телевизора, по-семейному. Многие буду делиться воспоминаниями о Дне Победы воевавших прадедушек и прабабушек, слушать рассказы дедушек и бабушек, тех детей войны, которые до мельчайших подробностях помнят тот радостный день.
Ещё в марте к нам в редакцию пришло письмо из Мулловки, которое мы хотим сегодня без купюр и комментариев опубликовать как заглавный материал номера. Это, право, бесценное живое свидетельство нашей истории, нашей памяти. А уточнения, которые автор даёт в скобках, - приметы сопряжения того века и нынешнего. Мы только разделили его по частям.
Все праздники – с военным оркестром
Уважаемые сотрудники редколлегии (не знаю, как сегодня лучше обращаться: товарищи – в прошлом, господа – непривычно, друзья, - так обращается Президент). В номере «АиФ» за 16 февраля есть несколько писем – откликов о Великой Отечественной войне. И я решила написать свои воспоминания о том далёком времени.
Детство моё прошло в городе Пугачёве Саратовской области. Город в те времена небольшой, но железнодорожная станция, от Саратова - узловая, аэродром и на окраине города – казармы арт. полка. До сих пор в памяти: идет строй солдат, конечно, с маршевой песней, а позади строя - мальчики, которые старательно подражают идущим в строю красноармейцам. Все большие праздники отмечались демонстрациями с военным оркестром.
50 километров за сумочкой с едой
Помню начало войны. Я с мамой в очереди в магазин (ткань была в дефиците, очереди занимались даже по ночам, узнавали всё по слухам). И вдруг по чёрному громкоговорителю, закреплённому на телефонном столбе, (телефонов в домах в то время не было, только в учреждениях) сообщение диктора из Москвы: … без объявления войны бомбили германские самолеты несколько наших городов (начиная с Киева). И сразу изменилась обычная жизнь. На нашу узловую станцию для отправления на фронт привозили мобилизованных из разных районов области. Давно как-то показывали эпизод в одной кинокартине, как с вокзала с песнями под гармошку провожали в основном молодых мужиков. Неправда. Их провожали ночью в товарняках и теплушках под громкий «вой» - так с мобилизованными мужиками прощались родственники. От этого дальнего плача мороз продирал по коже. Все это сохранилось в памяти: и проводы отца на войну, и матери «на окопы». А мы, две её дочки, оставались одни.
И переполненные госпитали (под них отобрали почти все школы, мы учились в три смены). Помню, как я ночью после уроков с восьми до двенадцати часов бежала по затемненным улицам в свой пустой дом на окраине города. Толпы эвакуированных с вещами, многие и без. Их где-то надо было разместить. Но я хочу отметить: трудное время, очень трудное, но даже ночами мы не боялись ходить по улицам. Не было беспредела, криминала, люди как-то сочувствовали и помогали друг другу.
В 1943 году мама с нами переехала в дальний совхоз, на отделение. И конец войны я уже застала, учась в школе далеко от дома на центральной усадьбе совхоза. Жила на квартире с хозяевами, ходила домой к маме за 25 километров каждые две недели за сумочкой с продуктами по просёлочной дороге, движения на ней не было: ни людей, ни повозок. Училась в средней школе совершенно одна из отделения. Это сейчас смотрю по телевизору: машин на дороге - как муравьёв в муравейнике.
45 километров стоя с «ПОБЕДОЙ»!
Утром 9 мая 1945 года, выходя из дома, снова услышала по громкоговорителю, опять же со столба, сообщение об окончании войны. И бегом к конторе на центральной усадьбе. Во дворе уже было много людей. Во дворе меня увидел парторг совхоза, он часто заходил в школу, и я знала его по общественной работе и по учёбе. Кстати, аттестат у меня с отличием.
Во дворе на асфальте было разостлано полотнище. Красное, а по бокам два древка. На полотне жёлтой краской огромными буквами дописывалось только одно слово «ПОБЕДА». А народ всё прибывал к конторе. Парторг мне объяснил: «На каждое отделение совхоза (их было семь), пойдёт машина, будут проводить митинг. Вы поедете на «зелёный» - самое большое отделение. Поехали. Шофёр с агитатором в кабине, а мы с одним из рабочих в кузове около кабинки, держа в руках по древку с тем самым написанным на полотне одним словом «ПОБЕДА»! Ехали 45 километров стоя. По пути два села. Когда проезжали по сельской улице, шофёр замедлял ход, и редкие встречные (все в поле на работе), в основном женщины, прочитав издали слово «ПОБЕДА», изумлённо взмахивали руками и бегом в сторону, к своим, сообщить радостную новость. Так мы доехали до «зелёненького» - так звали это изумительное место. Теперь оно вряд ли сохранилось, ведь совхоза-то нет. А тогда в центре отделения стояла барская усадьба под квартиры, дальше людская (контора и клуб) и бывшая сохраненная конюшня, огороженная большим двором. Небольшие улицы в разные стороны от центра, три больших пруда в конце улиц, и всё было в березах. И был удивительный порядок, чистота. Мы подъехали и сразу стали объявлять о митинге: в поля, на фермы. Из домов к клубу сбегались люди. Сколько было радости и слёз о погибших. И весь день, вернувшись с полей, выходя на улицы, люди обнимались и приветствовали друг друга. Всеобщая неподдельная радость! А меня с тех пор в школе и в совхозе с улыбкой называли: «Вестник Победы»!
Выжить чудом. О чём ульяновскому школьнику рассказал семейный архив? 
Борис Вагин: «Село пережило войну, а перестройку - нет» 
Чтобы никто не остался без заботы. О чём болит душа ветерана. 
Берлинская клятва. Победа с обетом многодетности 
«Безымянный» дом Героя. У ценного объекта нет ни таблички, ни статуса