Пионерский костер
Муж Людмилы Викторовны, полковник ВВС Юрий Константинович Толкишевский в начале 1980 года был переведен из Куйбышева в Свердловск, где возглавил вновь открытый командный пункт армии в поселке Горный Щит, одновременно заняв должность заместителя начштаба армии по боевому управлению. Сама Людмила Викторовна была направлена на работу в профком Свердловского электромеханического завода. В июне 1981 года она в составе профсоюзной комиссии принимала к открытию летнего сезона заводской пионерлагерь, расположенный на окраине городка Камышлов. Сюда же провести выходные на природе приехал муж Людмилы Викторовны вместе с другом, летчиком, впоследствии погибшим в Афганистане. После большого пионерского костра небольшие компании взрослых распределились по опушке, где один за другим загорелись костры поменьше.
Вот к такой компании из трех человек (сама Людмила Викторовна, ее муж и друг мужа) подошла незнакомая пожилая, но довольно моложавая женщина (73 лет, как потом выяснилось), по всей видимости, жительница Камышлова. Посмотрев на пламя вспыхнувшего костра, в который только что подбросили хворост, женщина произнесла загадочную и жуткую фразу: «Вот так же, наверное, и веселая царевна горела...».
Очень похоже на правду
Прозвучало это странно и неадекватно. Все трое на нее посмотрели, не зная, что и подумать... Женщина начала рассказывать. Она была малограмотна, нигде не училась и, как выяснилось, никогда нигде не работала: «Чай у меня был кормилец!». Одета была просто, без претензий на моду, но вполне добротно. Мужем, которого схоронила полгода назад, женщина очень гордилась. Он был старше ее на 21 год и, по ее словам, «очень много сделал для Советского Союза». Она, вероятно, очень тосковала по нему, и ей непременно нужно было кому-то излить душу. Изложение событий выглядело чистосердечно, просто и наивно. Мужу незнакомки, слесарю из Верх-Исецка, в 1918 году было 22 года. Записавшись добровольцем в Красную Армию, он попал в охрану Ипатьевского дома. Охранников было довольно много, на караул заступали в три смены. «Наших там было мало, одна латышня». А во главе охраны, по ее словам, стоял «жид». «Но это был хороший жид, наш», - говорила она. Имелся в виду, конечно, Яков Юровский. Обычно охранников очень хорошо кормили. А в тот вечер им не дали ужина, но зато принесли ящик водки. До двух часов ночи, до часа расстрела - охранники пили.
Первым догадался о предстоящей расправе доктор Боткин. Он подходил к каждому члену семьи, будил и говорил: «Молитесь!». Так что неправда, будто Романовы были в неведении относительно своей участи. Когда они шли в подвал, знали, что их ждет...
Расправа с мертвыми
…Когда тела расстрелянных повезли на грузовике, сверху лежали цесаревич Алексей и княжна Мария... «Зря девицу-то расстреляли, - повторяла рассказчица. - Вроде царская дочка, а такая простая... Она и солдатикам булочки давала». Охранники, по ее словам, при жизни искренне жалели царевну Марию и называли ее «веселая царевна».
Проезжая мимо аптеки, палачи конфисковали кислоту. Юровский сидел в кабине грузовика, конные красноармейцы, едва держась в седлах, следовали за машиной. Кровь наполняла кузов и стекала на дорогу. Тела царевича и младшей царевны соскальзывали с горы трупов. Когда они первый раз сползли на дорогу, их погрузили вновь, когда упали во второй раз, Юровский вышел из машины и поручил как раз мужу рассказчицы и еще двум красноармейцам закопать тела Марии и Алексея прямо здесь, на опушке у дороги. А с остальными отправился дальше. Оставили им два кувшина с кислотой и коробок спичек. От всего содеянного и увиденного хмель у солдат стал проходить, «мужика у меня трясти начало». Выкопали неглубокую могилу, положили туда трупы, но поливать кислотой не стали, а просто сбросили кувшины вниз... Посуда разбилась, но кислота свою «работу» так и не выполнила. Порубили лопатами ветки кустарника, слегка забросали ими трупы, а потом принялись лопатами же рубить тела несчастных жертв вместе с набросанными ветками, превратив все в сплошное кровавое месиво. Именно поэтому в могиле Алексея и Марии в 2007 году обнаружились не целые скелеты, а мелкие фрагменты костей - в отличие от большого погребения - шахты в урочище Ганина Яма, куда были сброшены тела остальных членов царской семьи. После этого собрали хворост, подожгли, сколько смогли, потом закопали, а сверху посадили куст шиповника.
За особые заслуги
Муж рассказчицы умер в очень преклонном возрасте. Первая жена (он женился сразу после гражданской войны) ушла от него через два года из-за того, что он страшно кричал по ночам. А перед Великой Отечественной сошелся «гражданским браком» с нашей рассказчицей. Всю жизнь Советская власть их опекала. С начала войны к ним «пришли и приказали зарегистрироваться», чтобы официально оформить оказываемую помощь. Раз в месяц к ним в дом приезжал милиционер и привозил две громадные коробки с продуктами: сгущенка, тушенка, консервы, сыры и крупы... Но уезжать с Урала было запрещено. Каждое лето бесплатно вывозили на курорт - «к киргизам».
Когда женщину спросили напрямую: «Так, значит, вы жили в Камышлове?», она насторожилась и не ответила. А на вопрос об имени-фамилии просто недобро так прищурилась и, ни слова не говоря, удалилась. Впрочем, изложенного, вероятно, достаточно, чтобы помочь пытливому исследователю установить личность мужа таинственной рассказчицы. А детей у них не было: «Это Бог нас наказал за наши грехи - за царевича убитого...». Как могут уживаться в одном человеке осознание греха и гордость за те же самые деяния - загадка.
Через несколько лет полковник Толкишевский был переведен на службу в Североморск.