Татьяна Горшунова – самобытный художник, чьё творчество отражает различные направления в живописи – от затаённого реализма до изысканного авангарда. Оно впитало в себя традиции многовековой русской культуры – «наивное искусство» на её полотнах соседствует с возвышенной романтикой, элементами импрессионизма и философией постмодерна. Её полотна не просто живопись – в них, по мнению многих её поклонников и искусствоведов, звучит и музыка, и поэзия.
14 ноября в ульяновском музее изобразительного искусства XX–XXI веков открылась выставка её работ «Живописные сонаты в тёплых и холодных тонах», приуроченная к 70-летнему юбилею художницы. Впрочем, сама виновница данного события отрицает юбилейный характер мероприятия, утверждая, что просто в очередной раз решила поделиться с понимающими людьми своим видением этого мира…
Реализм бывает разным
С. Юрьев, ul.aif.ru: Татьяна Анатольевна, глядя на ваши картины, как-то непросто определить, к какому направлению живописи они относятся. Сами-то вы к какому из них тяготеете?
Т. Горшунова: Честно говоря, когда работаешь над картиной, об этом не думаешь. Наверное, поэтому где-то проступает романтизм, где-то символизм, где-то ещё что-то… Но в принципе это реализм. Это реалистичные отражения души, настроения, миропонимания, тех чувств, которые возникают в процессе работы. Как-то несколько лет назад у меня была выставка в Москве, и одна женщина-искусствовед подарила мне каталог работ известного художника Александра Шевченко. Он относил себя к группе художников-неопримитивистов. Я почитала его работы, посвящённые этому направлению, и во многом обнаружила удивительное сходство взглядов со своими. Впрочем, так ли уж это важно? Пусть об этом думают искусствоведы – им виднее…
– У искусствоведов свой специфический язык, который многим простым смертным не всегда понятен. А вот кем вы себя чувствуете – Репиным или Ван Гогом, например?..
– Чувствую себя Татьяной Горшуновой. Я стремлюсь к тому, чтобы работы получались светлыми, добрыми. Если какое-то чувство рождается внутри, я пытаюсь перенести это настроение на полотно. Главное, чтобы это было искренне, от души. А уж какой ярлык на это произведение потом повесят критики, для меня не слишком важно. Думаю, так и надо относиться к собственному творчеству. В современной реальности происходит слишком много тревожного страшного, недоброго. Я вовсе не ратую за то, чтобы все носили розовые очки, но в мир надо стараться нести свет, доброту, покой, любовь и прочие лучшие чувства, которые свойственны человеческой природе. На самом деле тем множество, но в любом случае я всегда стараюсь уйти от репортажа, от констатации факта, от переноса на полотно объективной реальности. Я стараюсь показать жизнь не столько той, что видит глаз, а той, что открывается духовному зрению. Только так можно создать то, что можно отнести к искусству, к творчеству. Можно играть светом, можно изысканно и точно передавать формы предметов, но всё это теряет большую часть смысла, если не создаётся образ, настроение, отношение, собственное неповторимое видение.
Идеи подсказывают самые простые предметы
– На примере одной из картин – на ваш выбор – вы можете расшифровать, что именно вы хотели донести до зрителей?
– Есть, например, работа «Спасённая птица». Это – как, впрочем, и любая другая картина – эпизод моей жизни. В мастерской как-то подошла к окну и увидела зажатую между рамами птицу. А окна заклеены. Я в панике, не знаю, что делать… Я побежала за помощью с мыслью, что если птица погибнет, то и я не буду знать, как мне жить дальше. Я до неё всё-таки дотянулась, помогла улететь, и это было такое счастье! И в тот же день родилась картина.
– Но, вероятно, и фантазии, не связанные с жизненными эпизодами, тоже могут быть реалистичны?..
– Конечно! Например, картина «Ожидание вдохновения» целиком построена на настроении, и таких тоже немало… Увидела в деревне старый чайник, который просто где-то валялся. Дома уже нет, люди там не живут, а чайник сохранился. Стоит на земле, зелёный такой, как будто из советских времён, всем дорог и знаком… Простые, казалось бы, предметы только кажутся неодушевлёнными, но вызывают массу чувств и желание этими чувствами поделиться. Как-то я болела, смотрела в окно и увидела ворону, сидящую на дереве. Она показалась мне какой-то необычной. Как-то она совпадала по настроению с ковидным карантином, и взгляд у неё был совершенно человеческий, как будто она всё знает, всё понимает. И мне захотелось её изобразить как символ тех времён… С каждой работой что-то связано.
– Сейчас в силу того, что общество стало иным, изменилось и отношение к любой, даже творческой деятельности человека. В массовом сознании укореняется представление, что не имеет ценности то, что невозможно или трудно монетизировать. Картину, конечно, тоже можно продать. Но в этом ли её главная ценность?
– Когда начинаю что-то делать, мне важно настроиться, в том числе и в эмоциональном плане. Чувства, которые вкладываешь в работу, возвращаются к тебе на каком-то ином уровне, обогащают автора духовно, наполняют его энергией. Это очень ценное ощущение. Да, мои картины покупают, но это не коммерция. Это возможность продлить картине жизнь. Если картину приобретают, значит, находят в ней что-то ценное для себя. Мне поначалу было жаль расставаться с любым своим полотном, независимо от того, куда оно попадёт – в музей или в частную коллекцию. Но однажды пришло понимание, что нельзя цепляться за те переживания, что дали толчок к творчеству. Картина должна жить, радовать, вызывать какие-то иные чувства не только у автора. Это нормально. Так и должно быть.
В каждом полотне – частичка себя
– Что вас вообще подтолкнуло заняться именно живописью?
– Каждый занимается тем, что он любит делать. Причём так, что нравится не только результат, но и процесс. Хотя в детстве я мечтала стать балериной – занималась в хореографической студии. Однако танцами я занялась слишком поздно – будущих балерин начинают готовить с очень раннего возраста... Но в любом случае, видимо, желание рисовать оказалось сильнее.
– Есть такая наука – физика, в том числе квантовая… И её адепты утверждают, что мир совсем не такой, каким нам кажется. Нас обманывают наши органы чувств, а на самом деле реальность совершенно не такая, какой мы её видим, слышим, осязаем и обоняем. Способен ли художник «заглянуть за угол» и показать несколько большее, чем способен увидеть обычный человек?
– У каждого – свой мир, и не физикам решать, каким он должен быть. Никакой настоящий художник не ищет фотографического сходства с реальностью – будь то хоть портрет, хоть пейзаж, хоть натюрморт. Да, каждый человек видит своё, а художник способен ещё и передать собственное видение. Но и картину каждый зритель воспринимает по-своему. Но творчески преображённый мир обогащает любого человека новой глубиной знаний и чувств. А уж насколько это для него ценно – каждый решает сам.
– Если бы вам предложили устроить выставку одной картины, какую из них вы бы выбрали?
– Это совершенно непосильная для меня задача. Картины не существуют отдельно друг от друга. Каждая из них – часть моего мира, они должны сосуществовать, перекликаться, дополнять друг друга. Это, наверное, возможно, но я не представляю как. Есть, конечно, картины великих мастеров, но свою «Джоконду» или что-то ей равное я пока не написала… Тем не менее каждая работа всё равно говорит обо мне – какая-то в большей степени, какая-то – в меньшей, потому что в любую из них я вложила частичку себя.
Выставка будет работать до 15 января 2025 года.
Чтобы помнили. Художник из Ульяновска написал портреты погибших в Беслане 
Художник Виктор Брагинский: «Воспринимаю мир в динамике киноленты» 
«Художника без школы не бывает». Скульптор Свиязов о жизни и искусстве 
Теремок для белочки. Ульяновец рисует картины на трансформаторных будках 
Пластов принёс победу. Мурал ульяновца Марата Петрова стал лучшим в ПФО