Геннадий Дёмочкин: «Я не верю в предательство Горбачёва»

Местной читающей публике, а особенно в части истории и краеведения, Геннадия Дёмочкина представлять не нужно. Он регулярно напоминает о себе сам, то выпуская новую книгу, то затевая интересный проект. Его книжная серия «Антология жизни» получила признание в Москве; спектакль по одной из книг Дёмочкина поставлен на сцене ульяновского драмтеатра…Главное в его работах то, что он заново открывает замечательных людей региона, которых, несмотря на большие заслуги, часто до обидного быстро забывают. Однако автора больше интересует не само «выкапывание» полузабытых людей и неизвестных фактов, но построение их в смысловую линию, которая помогает понять прошлое, без которого, как известно, не бывает будущего.

Хорошо забытое хорошее

А. Балаев: Геннадий Александрович, этот год для вас пестрит круглыми датами. Во-первых, через неделю вам стукнет 60. Во-вторых, как вы сами подсказали, набрана и готова к выходу ваша 37-я книга – и это на 37-м году пребывания в Ульяновске… А под юбилеи обычно подводят итоги…

Г. Дёмочкин: Да, это книга о моём земляке и тёзке, бывшем первом секретаре обкома КПСС Геннадии Васильевиче Колбине. Она называется «Колбин. Судьба на фоне заката СССР». А итоги подбивать, я думаю, пока рановато – планов много ещё.

– Ну, многие из них уже реализованы. Даже те, о которых вы поначалу и не помышляли. К примеру, частный музей… прямо посреди садоводческого товарищества…

– Музей, это, конечно, громко сказано. Пять комнат в дачном домике: мастерская, спальня, прихожая, кухня и зал. Называется «Родительский дом». Мне хотелось воссоздать атмосферу нашего детства, то, как были обставлены тогда дома и квартиры. Я всегда любил старые вещи, трепетно к ним относился, ведь они прожили целую эпоху и им есть, что рассказать. Что-то у меня было, что-то дарили друзья и знакомые, как, например, легендарный холодильник «ЗИЛ». И я рад, что мой дачный музей достаточно популярен – сюда многие приходят.

– Это – акт чистой ностальгии?

– Скорее, вещественное продолжение моего книжного проекта. Повод вспомнить то хорошее, что было в Советском Союзе и чего сейчас так не хватает.

– В последние годы ульяновская публика узнала вас и как дерзкого художника...

– Ну, это чистая психотерапия. Отвлекаюсь от дурных мыслей. А если это нравится людям, то я только рад...

Что спасло бы социализм?

– А чего нам не хватает сегодня для полного счастья?

– Прежде всего, я считаю, социальной справедливости. И стабильности. Знаете, постоянно напрягаться, думая о завтрашнем дне, – так себе удовольствие. Особенно если у тебя семья и много детей. Да, тогда зарплаты были небольшими, но зато «коммуналка» стоила копейки, а образование и медицина были бесплатными. Человек мог, образно говоря, посмотреть на звёзды. И это, пожалуй, главное, чего мы лишились, ринувшись в капитализм.

– Как вы считаете, развал Союза произошёл закономерно? Или этому всё же «помогли»?

– Сначала скажу, что я не верю в «предательство» Горбачёва, о чём много говорили и говорят до сих пор. Получив в 1985 году кресло генсека, он же вполне мог до самой смерти в нём сидеть, и никто бы его никуда с него не стронул. Пускай бы страна окончательно загнила, но он бы генсеком и остался. Конечно, в истории он останется реформатором. Но что его сгубило, так это самолюбование, притуплявшее взгляд на состояние вещей, и нежелание заниматься черновой работой, текущим «ремонтом» страны. А ещё во многом развал Союза произошёл из-за страстного желания национальных «князьков», стоявших во главе республик, стать настоящими «царями». Жажда власти и жажда богатства всегда идут рука об руку. За примерами далеко ходить не надо. Нурсултан Назарбаев стал богатейшим человеком – он входит в десятку самых состоятельных правителей мира, его семья, по сообщениям прессы, обладает капиталом в пять миллиардов долларов.

– То есть, имевшие власть поняли, что можно иметь также и деньги?

– Конечно. Начальники хотели получить возможность легально быть богатыми людьми – в этом я вижу одну из главных причин падения социализма. При СССР, даже если у тебя были деньги, ты не мог свободно даже в Болгарию съездить, только через комиссию райкома партии. Эта закостенелость социализма его и погубила. Здесь во многом «заслуга» нашего земляка М.А. Суслова, отвечавшего в государстве за идеологию, он был ярым проповедником этакого абсолютного, «чистого» социализма. Даже Брежнев был более гибок, понимая, что люди где-то подворовывают, что им надо отдыхать, выпивать, расслабляться; и я думаю, что Леонид Ильич пошёл бы в итоге на то, что сейчас называют малым бизнесом. Тем более, что так было во всём соцлагере – Венгрия, Польша, Чехословакия, Югославия, где работали, к примеру, фермеры, существовали кооперативы. Но Суслов Брежнева одёргивал, говоря, что это – нарушение марксизма. А ведь надо было бы слегка «заехать» на капиталистические рельсы – и это, возможно, спасло бы наш социализм.

Геннадий в защиту Геннадия

– Память о бывшем первом секретаре ульяновского обкома КПСС Геннадии Колбине – герое вашей новой книги – чаще всего ограничивается тем, что он-де убрал чугунные решётки с улицы Гончарова…

– Ну, это только от незнания. В действительности, Колбин – одна из самых сильных фигур на нашем ульяновском небосклоне. В Нижнем Тагиле, где во время войны мальчишкой встал за станок, он прошёл путь до первого секретаря горкома партии. А Нижний Тагил – второй по величине город Свердловской области. Оттуда его забрали секретарём обкома. А надо понимать, что Свердловская область всегда была «государством в государстве». Это – металлургия, это танки, ракеты, ядерное топливо, сотни заводов… Всё шло к тому, что Колбин должен был возглавить область. Тогдашний её руководитель Яков Петрович Рябов не скрывал, что видит Геннадия Васильевича единственным своим преемником. Но вместо этого его отравили в Грузию – вторым

секретарём к Шеварднадзе. Где он, как я считаю, «пересидел» лишнего. Тем не менее грузинский опыт помог впоследствии и Ульяновску.

– Каким образом?

– Благодаря колбинским связям. В Грузии, помимо прочего, на него были возложены функции приёма высоких гостей. А это – секретари ЦК, все министры, которые лечились на грузинских курортах. И все они стали его приятелями. Поэтому Колбин мог просто позвонить каждому из них и решить практически любой вопрос. А чуть позже Николай Иванович Рыжков – личный друг Колбина ещё по Свердловску – и вовсе стал председателем Совета Министров СССР. Так что сами понимаете…

– Выходит, Колбину, имея такие знакомства, было легко поднимать Ульяновск с провинциального «дна»?

– Отнюдь. Три года в Ульяновске – с 1983-го по 1986-й – он работал как бешеный. Виктор Васильевич Давыдов, возглавлявший 30 лет отделение Госбанка в нашей области, сказал как-то, что если бы Колбин просидел здесь ещё несколько месяцев, то он – Давыдов – сошёл бы с ума от напряжения. И первое заметное дело Колбина – создание университета. Ведь именно он «пробил» решение об его открытии, о чём сейчас никто не вспоминает.

– Видимо, из-за соблазна вписать это в свои послужные списки?

– Разумеется. Как и новый мост через Волгу, как и заповедник «Родина Ленина». И Центр микроэлектроники. Их Колбин «выбил», как и университет. Решение о строительстве областной детской больницы было принято в Москве тоже стараниями депутата Верховного Совета Колбина. А у нас всё оплакивают чугунные решётки с Гончарова… В своё время, к 125-летию вождя, Колбин забросил наверх такую идею: родина Ленина должна быть достойным ему памятником, и здесь всё должно быть в лучшем виде: лучшая промышленность, лучшее сельское хозяйство, высокая культура. А уж предприятия, носящие имя Ленина, по определению не имеют права быть убыточными – и в них вкладывали серьёзные деньги.

Или ещё факт: каждый совхоз и колхоз обязан был строить 20 новых квартир в год! Возможно, был в этом некоторый волюнтаризм Колбина, и нельзя, наверно, отрицать того, что он стремился за три года (а он знал, что здесь он ненадолго) набрать максимальное количество очков. Выкладывался по полной и того же требовал от других. И мне горько осознавать, что в УлГУ и в заповеднике нет даже мемориальной таблички, а мост, больницу, социальную сферу нового города, развившуюся во многом благодаря Геннадию Васильевичу, с его именем никто не связывает.

В этом есть обидная несправедливость, которую я намерен в своей книге исправить.

– А кому из нынешних начальников можно вставать к вам в очередь?

– Да это, если честно, уже не тот калибр… Мне предлагали через посредников написать о «новейших» губернаторах. Я отказался. Следующая книга будет о Николае Благове, нашем выдающемся поэте. Ещё меня интересуют фигуры Любищева и Пластова, не знаю, случится ли о них написать…

Получит ли ульяновец Нобелевскую премию? Подробнее