Олег Бородин – биолог, эколог, общественный деятель, педагог, воспитавший не одно поколение защитников окружающей среды.
Вместе с женой Светланой они создали в Ульяновске центр реабилитации диких птиц. Устав сражаться с «ветряными мельницами», уехали в Москву. Недавно Олег Викторович вернулся. Наш разговор – о житии в столице и провинции, о проблемах сохранения и реабилитации диких птиц, да и вообще – о жизни…
- Моё детство прошло в Кишинёве, - рассказывает Бородин. – Живность люблю, сколько себя помню. Ещё совсем маленьким я мог часами сидеть над муравейником, наблюдать, куда ходят муравьишки, что носят. Гербарии собирал, коллекции насекомых, в биологическом кружке занимался, писал рефераты. В девятом классе завоевал второе место в республиканском конкурсе. А в десятом мы переехали в Ульяновск. После школы поступил в пединститут. Попал в хорошее время: прекрасные преподаватели, студенты замечательные. Кафедрой зоологии заведовал Рэм Владимирович Наумов, ученик Любищева. Мне всё нравилось – и учёба, и полевые практики, и просто жизнь в Ульяновске. Это сейчас никто не катается на лодках по Свияге. У многих молодых людей сейчас осталось единственное развлечение – пить пиво, сидя на скамейке. А мы могли с девушкой взять лодочку напрокат и часами кататься по Свияге, любоваться окрестностями, разговаривать… Это было так здорово!
Могучая кучка
Поработав после института в школе, понял, что это не моё. Собрался в Москву в аспирантуру, но тут на станции юннатов собралась «могучая кучка»: Салтыковы, Нина Благовещенская, Светлана Жидкова, Владимир Кривошеев и другие. Я как узнал, что им ещё и зарплату повысили до 153 рублей, сразу передумал в аспирантуру поступать и «завернул» на юннатку. У нас был свой экологический театр Карабаса Барабаса, появился первый в области экологический клуб «Ноосфера». В 1988 году прошла первая детская комплексная экспедиция в Шиловку. Участвовали ботаники, зоологи, геологи, преподаватели, дети, студенты.
Тогда и родилась идея создания национального парка «Сенгилеевские горы». Тогда же впервые образовались государственные органы по охране природы – областной и городской комитеты, в него вскоре я и перешёл работать, а Света осталась на юннатке. В составе комитета я ездил в экспедиции, изучал фауну, участвовал в создании особо охраняемых природных территорий и одного из лучших орнитологических клубов – Симбирского отделения Союза охраны птиц России.
Мы реально охраняли природу
Годы работы в городском комитете охраны природы были, пожалуй, самыми боевыми. Поначалу сидели вчетвером в одном кабинете в здании мэрии, и у нас ничего не было, кроме ручек и бумаги. Но была чёткая система по охране зелёного фонда города и контролю экологии в градостроительной политике. Чтобы снести дерево, требовалось с десяток согласований. Невозможно было строить здания на «зелёнке», искали компромиссы с архитекторами. Был план постепенного изменения зелёного фонда, который сегодня отсутствует. Всё это уничтожить очень просто. А вот восстановить…
Помню, как отстаивали пойму Свияги. В районе улицы Шолмова машины съезжали с трассы и сваливали строительный мусор. Начальник комитета Андрей Салтыков добился, чтобы поставили высокий бордюрный камень. Проблема была решена!
В день земли (22 апреля не помню, какого года) сажали защитную полосу из тополей. Земля была, как камень, со щебёнкой, с цементом, с глиной… И, продалбливая лунку, я думал – неужели выживут деревца? И вот несколько лет назад я проехал по тому району, смотрю – стоят шеренгой взрослые тополя. Все прижились! Надо знать просто, где что сажать. Если посадить тополь в двух метрах от дома, он будет корнями разрушать коммуникации и ветки на крышу ронять. А посади его на просторе – от него пользы больше, чем от других деревьев. На моих глазах улица Кузоватовская превратилась в шикарную липовую аллею. Но потребовалось 30 лет, чтобы эти липы выросли.
Сегодня власти относятся к зелени, как к декору. Это пренебрежительное отношение транслируется в общественное сознание. А на самом деле зелень выделяет огромное количество фитонцидов, которые убивают микробов, на листьях оседает пыль, деревья дают тень и прохладу. На Куликовке не так давно снесли большие тополя, а взамен ничего не высадили. Теперь летом там солнце палит нещадно.
Вот бы сделать мини-зоопарк!
Пожалуй, больше всего времени я отдал областному экологическому центру учащихся. Там была большая степень свободы, летом – возможность ездить в экспедиции. Потом люди стали приносить нам раненых птиц – орлов, сов и прочих. Мы со Светой пытались их устраивать в зоопарки. А потом подумали – жалко отдавать такую красоту в другие регионы. Решили у себя оставлять, лечить, выхаживать. И двор в течение короткого времени буквально «завалили» орлами. У нас одновременно жили два орла-могильника, несколько сов. Дома летала пустельга, свиристель. Зимой орлан-белохвост ютился в сенях вместе с курами. Я решил, что пора куда-то весь этот зоопарк пристроить.
На юннатке под «орлятник» выделили старую теплицу. Те птицы, которые не могли вернуться в природу, оставались в центре для пропаганды. Света называла их «послы птичьего царства». К нам приводили детей на экскурсии, приносили новых птиц. Однажды принесли осоеда. Он оказался покладистым и очень привязчивым, моментально приручился. Приносишь его на занятие, он сидит смирно. В природе он тоже может часами в одной позе сидеть и высматривать, куда летят шмели, пчёлки, осы. Потом находит гнездо, выкапывает и съедает вместе с личинками, с мёдом. Я его кормил мёдом из ложечки, ему это очень нравилось.
У нас побывали и лебеди-кликуны, и пеликан Пеля (его нашли в Барышских лесах), и орланы, филин Буся, всеобщий любимец. Буся сейчас вместе с орлом Чижиком живёт в одном из частных питомников. Пеля поселился в Московском зоопарке. Его там зовут Нельсон – за отсутствие одного глаза.
Было бы здорово сделать небольшой зоопарк в пойме Свияги с местными интересными животными, чтобы дети могли их видеть не через две решетки, а в более-менее свободном выгуле. Рядом – ветклинику, кафешки с экологическим уклоном, парк отдыха, парк развлечений, конный маршрут. Можно обустроить площадку, установить мангалы, контейнеры для мусора. Если центр будет работать, туда будут нести птиц. Можно привезти из Москвы новых птичек и кое-кого из старых вернуть.
Москва – хороший город, но другой
В Москве почти все парки и лесопарки являются особо охраняемыми природными территориями. Многие парки – настоящие леса. Народ борется, чтобы их сохранить, а мэр хочет всё «окультурить». Есть такая порода горожан, которых зелень пугает. Они считают, что если нет фонарей, дорожек, это дикая неухоженная плохая природа. Они сажают туда спортивные комплексы, кафешки, пивнушки… Но «дикие» территории обязательно должны быть. Городскому человеку необходимо иметь возможность куда-то уйти от шума, от людей, просто посмотреть на деревья. В принципе Москва – хороший город, но другой, там другие люди. Жить в большом городе мне не нравится. На улицах – «железный» поток. Кругом всё забито «железом». Зато в выходные Москва превращается в хороший милый уютный город, машин сравнительно мало, метро пустое. Потом наступают будни – и опять город становится агрессивным, спешащим. Это давит.
Для Ульяновска тенденция превратиться в город, заваленный «железом», довольно реальна - придёт достаток, количество машин увеличится в разы. Город встанет. Проблему пробок может решить только мудрая политика: развитие общественного транспорта, строительство велосипедных дорожек. Город не такой уж большой, велосипеды уже сейчас весьма популярны.
И потом здесь – всё знакомое, родное, каждая веточка, каждый бугорочек, ученики, друзья. В Ульяновске у людей больше времени остаётся, чтобы остановиться в ежедневной суете, «оглядеться вокруг», с друзьями пообщаться. И отношения какие-то более человечные… Важно это сохранить.
Виктор Чижиков: «Мне не интересна морковка на закате!» 
Алексей Соколов: «Иногда я чувствую себя Ван Гогом с Красной речки» 
Кофе на песке. Как предприниматели 90-х делали себя и меняли Ульяновск 
Ульяновский фотограф и альпинист Михаил Сафиуллин: иллюстрации к жизни 
Любовь покрывает множество грехов