Алексея Соколова в селе Красная река Старомайнского района называют Художником – здесь это и его имя, и фамилия. А он не против. И нрав, и поступки его совсем не вяжутся с высокомерием богемы.
Даже дом художника городские нувориши назвали бы хибарой или конурой. Между тем, здесь совершенно не ощущаешь неудобства. Напротив, всё настолько «по делу». Старенький «пузатый» холодильник «ЗиЛ» погромыхивает как-то даже музыкально. А рыба на леске реально живописна, хотя в любом другом месте была бы всего лишь сушёными лещами. И даже микроволновка на фоне русской печки выглядит к месту. Правда, нет ни телека, ни компьютера, только музыкальный центр. Зато целых три гитары и какой-то африканский барабан. На них он мне играл и пел, добавляя в паузах:
- Знаешь, вот это всё, и дом, и огород, и деревня, и речка – это всё для меня живые понятия. Я счастлив, что научился ценить жизнь так, как она того заслуживает, а не размениваться на всякую чушь. Здесь я – ЖИВУ!
«Товарно-душевные» отношения
Он очень трепетно говорит о детях. И о своих собственных, и об учениках, которым преподавал в Москве, в Нижнем Новгороде, в Мелекессе, откуда родом сам, и ещё бог знает где. Да что там! Одна из главных трагедий его жизни связана с сыном, погибшим в восемнадцать лет:
- Когда он умирал, я сидел рядом и всё время повторял: «Очнись, очнись…». Хорошо, что я тогда догадался напиться - инфаркт бы точно был. И меня бы тоже не стало. Потерять сына – горе на всю жизнь. Но жить-то надо! Вот смотри, встаю я утром, гляжу на себя: весь такой светлый чижик. А кому за это спасибо сказать? Господу, конечно! Поверь, я не придуриваюсь, я верю в Бога взаправду. И за сына молился. Но наркотики, от которых я его хотел спасти, увы, оказались сильнее моих усилий.
Так же – философски - Соколов говорит о том, что никто из бывших учеников давненько о нём не вспоминает, но не сокрушается на этот счёт:
- На самом деле, это нормально. Ведь давая им в руки искусство, я на самом деле эгоистические цели преследовал – в этом и состояли мои амбиции педагога. И я их удовлетворял, уча ребят не только обращаться с кистями и красками, но ещё и понимать, зачем им это. Так что всё в порядке. Я же, в свою очередь, знаю о некоторых из своих учениках и горжусь тем, что они делают успехи в той же в Москве. Да я и здесь с детишками занимаюсь, устраиваю пленэры. Мы общаемся, рисуем. Что может быть лучше!
На вопрос о том, почему не использовал возможности столицы, отвечает честно:
– Просто я так от устал от Москвы! Соблазн денег, конечно, присутствовал. А кому они не нужны! Но на карьеру наподобие некоторых известных персонажей, которые пачками малюют народных артистов и президентов, так и не решился. Не моё это. И сейчас я понимаю, что если бы тогда попал в это дело, то у меня бы не было ни детей, ни преподавания в Нижнем Новгороде, ни дикой радости от творчества, ни этой Красной реки, да вообще ничего!.
Слушаешь Соколова и понимаешь: а ведь не лукавит! И когда с друзьями-художниками создавал объединение «Левый берег», был честен. Главное, говорит он, в том, чтобы иметь возможность выставляться. Ему противно было бы стать торгашом – он просто хочет делиться своей любовью. А она вся – на холстах. И хотя его полотна есть даже в частных коллекциях в Европе, Соколов так и не научился относиться к искусству как к товару. Главным ориентиром для него давно стал Винсент Ван Гог:
- Пожалуй, ярчайший образец того, как не сделать искусство инструментом стяжательства, - говорит Алексей. - Он очень сильно на меня повлиял. И дело не только в манере письма. Мне он интересен как личность.
Курица с Кустурицей
В деревне он помогает всем, кто попросит. Даже печки кладёт! А когда бывало туго с деньгами – писал портреты односельчан… за картошку и дрова. На его огороде растут практически все известные в наших широтах культуры: «Бананов только нет», - ухмыляется он в усы. Он сам закручивает банки на зиму, может и суп сварить, и курицу поджарить.
О прочих влияниях Алексей Анатольевич говорит с чуть меньшим придыханием, но непременно с уважением и теплотой. И не только про учителей или единомышленников, но и о бывших жёнах и детях. Он очень искренен. Если кого-то не любит – говорит честно и объясняет почему. Слушаешь – и хочется руку пожать: мужик! Зато знакомствами своими, как некоторые, не кичится. И только случайные повороты в разговоре выявили кучу личных друзей Соколова. И каких!
- Саша Градский, - переспрашивает он, когда мы заговорили о музыкальных пристрастиях. – Мы с ним с 1974 года дружим. Познакомились случайно – на каком-то мероприятии в МАИ.
Сидим дальше. Жду, перестав дышать, кто там кроме Александра Градского в друзьях у Алексея Анатольевича. Полный список, понятное дело, привести не получится. Но, к примеру, Илья Глазунов помогал молодым художникам, бывшим ученикам Соколова, когда тех «заваливали» в угоду блатным. За что тот до сих пор ему благодарен. Уметь быть благодарным – ещё одна черта Соколова. Но главное: из дружб он, похоже, лично для себя выгод никаких не извлекает, кроме общения, которое для него бесценно. Очень может статься, что в ближайшем будущем, пообщаться с Соколовым в Красную реку приедет – барабанная дробь! – Эмир Кустурица.
- Я и сам бы к нему приехал, - добавляет Соколов. – Но он сказал, что очень бы хотел посмотреть на деревню, о которой я рассказывал с таким восторгом, своими глазами. Очень надеюсь, что найдёт время приехать.
«Просто вы не видите…»
Любовь ка Красной речке – в каждом слове Алексея. Он, когда говорит о тамошних местах, даже глазами блестит:
- Весь я – здесь. Почти все картины написаны здесь или под впечатлением от Красной речки. И не только мои, но и моих друзей по «Левому берегу», да и других тоже. А в городе... меня нет. Я перестаю существовать. Растворяюсь, перетекаю во что-то непонятное.
Ну как есть – дитя природы! В мыслях, жестах, даже в том, как рвёт с грядок зелёный лук. Кажется, что он в этот лук просто влюблён. Умываясь прямо во дворе из ведра, он демонстрирует такое неподдельное удовольствие, что хочется тут же отобрать у него это ведро и вылить себе на голову.
Добиться взаимности от природы и от искусства, по убеждению Соколова, нельзя без веры в Бога:
- Первые мазки на картине совершает Всевышний. Это он направляет руку, а дальше ты уже должен соответствовать, понимать, увидеть посланный свыше знак. Люди, к сожалению, почти не умеют замечать и понимать знаки. А они повсюду.
И тут же, будто в подтверждение только что сказанному, на стол приземляются два весёлых воробья и нагло доклёвывают хозяйский бутерброд:
- Ну что я тебе говорил, - торжествует Соколов. – Они нас не боятся. Птички вообще частенько залетают ко мне отобедать. Знаешь, почему? Да потому что им откуда-то известно, что бояться меня не стоит.
Ульяновский фотограф и альпинист Михаил Сафиуллин: иллюстрации к жизни 
Уроки доброты от ульяновцев, любящих жизнь несмотря на невзгоды 
Памяти Игоря Коперлеса: Каждый звук – как боль в сердце 
Лука: человек-оркестр 
Лидолия Никитина: «За 30 лет в Ульяновске ни разу не влюбилась»