В некоторых случаях, впрочем, на месте былых хором - непрезентабельный забор или обширный пустырь. Только печатное слово может сохранить и донести до нас память о наших предках.
Бриллианты
за душистый чай
Осенью 1824 года в губернский Симбирск прибыл император Александр I Благословенный. Царские визиты случались нечасто, оттого вызывали общий переполох. Переехав по мосту через Свиягу, Государь остановился "для переодевания" в первом на въезде в город доме, на углу Большой Конной (ныне Шевченко) улицы и Набережной реки Свияги. В здании помещалось трактирное заведение известных в городе купцов, братьев Шишкиных.
Уставший с дороги государь был несказанно рад короткому отдыху, воде для умывания и душистому чаю. В тот же день, не чинясь, он потребовал к себе купеческое семейство, ласково расспросил о жизни и торговых оборотах. Старший брат, 46-летний Николай Емельянов Шишкин, бася и заикаясь, поведал о детушках и жене Степаниде, о лавке в Гостином дворе, о том, как любит он Царя-батюшку. "Чтоб я лопнул от такой любви!" - возгласил от волнения довольно упитанный купец, чем немало повеселил Александра I. Император подарил матери и женам Шишкиных по бриллиантовому перстню.
С удивительной любвеобильностью Николая Емельяновича оказалась связана и ещё одна занимательная история...
"Имею в душе желание"
В давнем 1834 году в уездном городишке Курмыше, на самом краю Симбирской губернии, в тюремном замке коротали деньки арестанты - крестьянин села Медяны Семен Яковлев да "не помнящий родства" бродяга Николай Емельянов, оба неграмотные.
Жена Фекла, тоже неграмотная. Однажды принесла письмо: мол, соседка просила передать "какому-то Николаю Емельяновичу". - "Есть здесь такой, давай".
И так и сяк вертел арестант Николка серый конверт. Сунулся к караульному унтеру - прочти. Тот стал разбирать по слогам:
"Лю-без-ный дру-жо-чик Николай Емельянович! Имею в душе моей всегда к вам желание и никогда не могу забыть вашей любви...", - чем дальше читал унтер, тем больше поражался арестант. От кого такие похвалы?
А за ними просьбы: "Еще, любезный дружочек, я вас буду просить, пришлите мне шаль, которая была у вас на шее...". Съездив арестанту в ухо, унтер поволок его к смотрителю тюремного замка.
Подпоручик быстро пробежал письмо глазами. "Кто такая?" - гаркнул подпоручик. "Знать не знаю", - взмолился бродяга. "Откуда письмо?" - "Семка Яковлев дал!" Привели Семена. Потом послали в Медяны за его бабой. Перепуганная Фекла Яковлева повинилась, что письмо получила от соседки, солдатки Татьяны Ефремовой. Та просила отнести бумагу в Курмыше на почту, а Фекла "где такая почта не ведала, оттого и отдала письмо мужу"...
За 25-летней солдаткой отрядили караул. Татьяна поведала, что назад тому месяцев восемь в губернском Симбирске полюбила она Николая Емельяновича, купца по фамилии Шишкин. Он торгует в Гостином дворе красным товаром.
Это он носил дорогую шаль, и его огневые ласки не давали спать слабой женщине. Это ему, в Симбирск, слала весть солдатка. Едва упросила Татьяна сельского писаря написать письмо с похвалами и просьбами, не пожалев на то пяти копеек и фунта сала. Вон на обороте и адрес написан: "В Симбирск, милостивому государю Николаю Емельяновичу"!..
Всыпали десять "горячих"
Неугомонный подпоручик послал запрос в Симбирск. И купец Николай Емельянов сын Шишкин в губернском городе, разумеется, отыскался. Вот только от нежной дружбы с солдаткой почтенный торговец открещивался, словно чёрт от ладана. "Мне от роду около 60-ти лет, - объяснял он при допросе. - Я одержим немощьми и стар. Никто и не поверит, чтобы я мог иметь любовные связи". Увольте-с!..
Далее роман купца и солдатки подпоручика Федорова не интересовал. Но без жирной точки оставить такое соблазнительное дело показалось ему явно невозможным. И потому строгий смотритель Федоров велел вызвать в Курмыш Феклу Яковлеву да всыпать ей "при тюремном замке" десяток горячих - "за передачу в острог письма, кому бы оное ни принадлежало".
На другой раз наука - прежде чем носиться с чужими письмами, узнай, где находится почта!