Пробежка по ульяновскому некрополю с Иваном Сивоплясом

Конечно, сия мрачноватая ипостась - не единственная, в которой можно представить посетителю сайта ul.aif.ru Ивана Сивопляса – ульяновского исследователя-архивиста. Его интересы охватывают всю историю Симбирского края, судьбы людей, так или иначе соприкасавшихся с ней. Но, пожалуй, никто до него не брался за столь серьезное изучение старинных кладбищ, в частности того, которое сегодня называется Старым, а на рубеже XIX-XX веков носило название Новое, или Воскресенское. Оказывается, именно здесь можно почерпнуть массу интересных и, как ни странно, полных жизни историй. Отправная точка – имя на камне. Далее – изыскания в пыли архивов и библиотек. И результат: реальные события порой оказываются смелее самой бурной фантазии. Если на аллее старого ульяновского кладбища встретите парня в очках, но при этом - спортивного вида и телосложения, стремительной походкой проносящегося мимо надгробий, не пугайтесь. Перед вами – Иван Сивопляс.

   

   

Фараоны Египта и камни Армении

- Иван, когда ты определился, что будешь заниматься историей, архивистикой?

   

   

- Сколько себя помню, лет с четырех-пяти мне очень нравилась история. Сначала это была история Древнего Египта, Древней Греции... У нас дома была книжечка такая из серии «Интересные города мира» про Каир. В ней были лица фараонов, пирамиды… Меня тогда эта книжечка сильно прошибла, с того времени я и заинтересовался историей.

- Вот так, с пяти лет и на всю жизнь?

- В разные моменты времени этот интерес «подогревался» по-разному. Например, с 1983 по 1987 годы мы жили в Армении, где в то время служил мой отец. Армения - страна с богатым историческим прошлым. Поскольку все там строилось из камня, высекалось в камне, это прошлое достаточно хорошо сохранилось. Я много путешествовал пешком. У меня был очень хороший друг, Саркис Тадевосян, человек талантливый. Потом его стезя увела в совершенно другую сторону, он подполковник спецназа в Армении.

Сгоревшее прошлое

- А почему историко-архивный институт?

- В 1989 году я хотел поступить в МГУ на исторический факультет. Мы поехали в Москву: я из Ульяновска, мой друг – из Армении. Не сказать, что с треском провалился, но баллов недобрал… В тот период времени в стране был мощный интерес к истории. Люди ломились на исторические факультеты. Саркис тоже не смог поступить в МГУ. Он мне сказал: «Я подал документы в историко-архивный институт». Я подумал: подам-ка и я. И поступил после первого экзамена, поскольку с серебряной медалью закончил школу. Так я связал себя с архивами.

- Вместо Древнего Египта и царства Урарту пришлось заняться русской историей прошлого и позапрошлого веков…

- Да, в детстве меня больше интересовала ранняя история человечества - все, что до нашей эры. Но архивист имеет дело с документальными памятниками. Оказавшись в ульяновском архиве, я начал работать с документальными памятниками нашего края. А их специфика в том, что, в основном, все они до 1864 года сгорели во время знаменитого симбирского пожара. Так я пришел к более близкому историческому этапу, им в немалой степени и занимаюсь. Хотя, конечно, есть отклонения и «углубления». Иногда приходится со знакомыми археологами выбираться на наши археологические памятники. И все же основной пласт изучаемой истории начинается с третьей четверти XIX века.

Нам есть о чем рассказать!

- Очень многие исследователи не могут донести свои замечательные открытия до широкой публики: язык не тот. У тебя это получается. Насколько вообще, по-твоему, важна популяризация истории?

- Популяризация, безусловно, очень важна. Основная масса людей истории своего края не знает. Говорить с непрофессионалами на научном языке очень сложно. Поэтому в немалой степени вижу свою задачу как просветительскую. Есть еще один момент. Я начал учиться, потом из учебного процесса выпал, мои друзья остались в Москве, основная их масса. Многие из них стали серьезными историками - у них научные труды, монографии. На меня, провинциала-архивиста, как-то так снисходительно посматривали…

- Это тебя задевало?

- В какой-то степени. Это ставило передо мной некую соревновательную задачу: у нас есть что показать, есть о чем рассказать! Когда мои статьи пошли более или менее в тираж, когда я их смог привезти и показать, люди говорили: да, это, действительно, интересно. А ведь Ульяновск до сих пор воспринимается как город одного события - рождения Ленина. Этот стереотип не обошел и историков.

Одному товарищу (он приезжал сюда на конференцию) показываю памятник Карамзину. А он мне: «А что у вас здесь делает Карамзин?». Я: «Так Карамзин – наш уроженец!». Он в ответ: «Здрасьте! Карамзин в Симбирской губернии родился!». Приехав в Ульяновск, историк-профессионал даже не вспомнил, что это и есть бывший Симбирск! Что говорить об остальных?

Действительность круче фантазий

- Итак, истории. Что удалось раскопать в пыльных архивах?

- Когда работаешь в архиве, встречаешь много интересных ситуаций. Они или грустные, или смешные. Во время о́но в деревнях Симбирской губернии был такой «милый» обычай. Если человек умирал без церковного отпевания (а это, как правило, пьяницы, прелюбодеи, богохульники и прочие грешники), односельчане могли выкопать труп из могилы и выбросить – либо на поле соседней общины, либо в речку. Считалось, что нахождение неотпетого покойника в освященной кладбищенской земле ведет к засухе. Все это делалось с ведома родственников покойного. Говорили: «Видишь, Марья, из-за Ваньки твоего, пьяницы, у нас засуха будет». Ну, и Марье ничего не оставалось делать, как согласиться на такую «эксгумацию» умершего мужа или сына.

В архиве мне встретились судебные дела по нескольким таким случаям. Я об этом написал популярную статью, потом она переросла в академическую. Называлась «Закладные покойники Симбирской губернии», я по ней потом сделал сообщение на конференции в Академии Наук.

Одна из публикаций на эту тему была и в «Ульяновской правде». Маленькая заметка имела совершенно неожиданный для меня резонанс.

В ней говорилось о том, что в селе Федькино в восьмидесятых годах XIX века вот таким же образом выкопали покойника под именем Егор Горячев. Кто-то из чиновников потом высмотрел: как звали покойника-пьяницу? Егор! А это – один из вариантов имени Юрий. А кто у нас был Юрий Горячев? Глава администрации области! Усмотрели в этом провокацию. Зам. главного редактора вопрошал меня с дрожью в голосе: «Что вы наделали?!!». А у меня и в мыслях не было трогать тогдашнего губернатора.

- Приходится ли для популяризации сюжета искажать факты, притягивать их за уши?

- Как видишь, действительность может оказаться круче и страшнее (или смешнее) всякой фантазии.

- Но ведь ты встречаешь свои истории не в виде компактных рассказов, которые остается только переписать. При работе над текстом, наверное, приходится какие-то существенные, но неинтересные для читателя моменты опускать, смещать акценты…

- Да, это так. Работая над целым массивом информации, надо увидеть суть, «изюминку» события. Это в какой-то мере журналистская работа. Представьте себе архивное дело в 15-20 сантиметров толщиной. Из него надо сделать материал в 5 тысяч знаков. Разумеется, с какими-то подробностями мы должны по ходу дела расставаться. Но иногда, повторяю, жизнь оказывается смелее самых смелых фантазий.

Архивист на кладбище

- Документальные памятники – это понятно. А что делать архивисту на кладбище?

- Всерьез заняться изучением Старого симбирского кладбища меня подвигнул случай. Вместе с моим коллегой и основным соавтором Антоном Юрьевичем Шабалкиным мы как-то в 90-е забрели на это кладбище – глянуть на некоторые дореволюционные надгробия. И, фигурально говоря, на нем и остались. Безусловно, мы участвовали в кампании по приведению некрополя в порядок в двухтысячном году, при Юрии Фроловиче Горячеве. Занимались очисткой территории, каталогизацией захоронений... В тот период времени мы наткнулись на очень много интересных персоналий. И забытых, к сожалению.

- Например?

- Например, на могилу князя Сергея Михайловича Баратаева, депутата I Русской Государственной Думы, одного из самых заслуженных симбирских дворян, руководителя Симбирской Губернской Земской управы, интересного человека. Эта личность хорошо была известна, но где находится его могила – ответить никто не мог. Мы ее нашли. Это был очень уважаемый в Симбирске человек. Князя Баратаева, конечно, несколько раз привлекали ВЧК-ОГПУ как представителя аристократии. Но умер он все же от гриппа 12 января 1930 года.

- В Ульяновске были уничтожены почти все церкви. Да и кладбища тоже. Старое на улице Карла Маркса – единственное уцелевшее… Минаевское под горой затоплено водохранилищем, Покровское сравняли с землей…

- Кладбище на Карла Маркса спасло то, что оно оставалось действующим до конца 60-х. А возникло оно в 1874 году. Некрополи во всех городах - в числе главных достопримечательностей. Новодевичье и Ваганьковское кладбища в Москве, Александро-Невская лавра в Санкт-Петербурге. У нас Покровское, Минаевское кладбища, к сожалению, не сохранились.

Но, в общем и целом, много интересных личностей у нас похоронены именно здесь, на Карла Маркса. Есть еще старое еврейское кладбище, появившееся в тот же период времени неподалеку. Есть частично восстановленный Покровский некрополь. Работы для историков предостаточно.

Первая жертва ДТП

- Итак, о чем могут рассказать осведомленному человеку имена на надгробных камнях?

 - Например, Василий Петрович Нагашев. Симбирский купец второй гильдии, общественный деятель. Его памятник выделяется среди сохранившихся надгробий, он расположен рядом с Воскресенским храмом. Почетное место, здоровенный камень, золотые буквы. Настоящее купеческое мощное захоронение. Личность меня заинтересовала, я начал наводить справки. В литературе мелькнул факт, что в 1907 году, 30 июля (по новому стилю – 12 августа), произошло первое в нашем городе ДТП с участием автомобиля, а первым пострадавшим в нем был как раз купец Нагашев.

Он проезжал на легкой коляске мимо здания арестантских рот – нынешнего СИЗО на улице 12 Сентября. Откуда-то неожиданно с оглушительным треском выехал автомобиль, один из двух, имевшихся в городе. Автомобили тогда очень сильно трещали. Лошадь испугалась, коляска опрокинулась, седок выпал из нее и сломал ногу. Так Нагашев стал первой жертвой автомобильной аварии. После этого прожил еще пять лет и умер в 1912 году. Имя на памятнике и эти отрывочные сведения - все срослось воедино, а потом стало, действительно, интересно: здесь похоронен первый житель города, пострадавший от автомобиля.

Белый генерал в красной артели

- Автомобильная авария на заре автомобилизма – случай курьезный. Но были, наверное, и по-настоящему драматичные судьбы…

 - Разумеется. Взять судьбу Владимира Ивановича Постовского, который тоже лежит здесь - под скромным железным крестом. Деникинский генерал, который после войны вернулся в Советский Союз на волне движения так называемых «возвращенцев». После 1945 года из эмиграции возвращались на родину люди, которые помнили о своем российском прошлом, которым тяжело было смириться с их эмигрантской действительностью.

Постовский – самый молодой генерал в Добровольческой армии, человек приближенный к самому Антону Ивановичу Деникину. В апреле 1920 года еще до крымской катастрофы после внутренних разладов покинул вместе с командующим Добровольческую армию и уехал в эмиграцию.

Еще живя во Франции, он после 1945 года принял советское гражданство. Когда началась холодная война и, соответственно, «охота на ведьм», советские граждане были выдворены из Франции в СССР. Здесь Постовского тоже не ждали с распростертыми объятиями, и он был поставлен в условия, когда должен был выбрать город за пределами столиц и приграничных зон, и выбрал Ульяновск. Сам он это объяснял тем, что служил здесь или учился в кадетском корпусе. В конце 1947 или начале 1948 года он приехал в наш город.

И вот - ирония исторической судьбы. Бывший белый генерал работал здесь учетчиком в инвалидной артели «Красный партизан». Артель была создана в 30-е годы специально для трудоустройства участников гражданской войны. Все это были бывшие красноармейцы – они никогда и думать не думали, что с ними будет работать бывший белый генерал. Это было поразительно для всех. Рабочие приходили домой и сообщали: «У нас теперь белый генерал работает!». Впрочем, снискал всеобщее уважение участников артели. С людьми был довольно открытым и взглядов своих тоже не скрывал. О Деникине всегда говорил много и отзывался о нем с большим почтением. В 1951 году его арестовали, возможно, как раз за эти разговоры, и десять месяцев он отсидел в СИЗО.

Умер Владимир Иванович 24 ноября 1957 года, 65 лет назад. Тоже своеобразный юбилей, хоть и не круглый.

Александр Пушкин, праправнук поэта

- Еще рассказывали об умершем здесь в эвакуации потомке Пушкина.

- К сожалению, здесь мы можем говорить только о примерном месте захоронения. Те люди, которые когда-то видели могилу, уже не могут указать четко, где она находилась. «Где-то здесь…» - и всё. Сейчас в этом приблизительном месте захоронения установлен памятный знак, одна женщина за этим местом следит, приносит цветы…

- Кем был этот человек?

- Это мальчик. Праправнук поэта. Александр Григорьевич Пушкин. Сын Григория Григорьевича Пушкина – советского офицера. Родился в 1936 году, когда приближался 100-летнй юбилей гибели Пушкина. Эту дату широко отметили в 1937 году.

Мальчика якобы хотели назвать Юрием, но тут родители услышали по Всесоюзному радио, что вот-де, в Москве, в семье правнука поэта родился мальчик, которого назвали Александром, как и великого русского поэта. Пришлось подчиниться. Потом фотография отца с мальчиком на руках обошла многие газеты. Маленький Саша Пушкин в какой-то мере стал символом пушкинского юбилея.

Осенью 1941 года Сашу (которого в семье звали Аликом) с его старшей сестрой Юлией и бабушкой Евдокией Ивановной отправили в эвакуацию в Ульяновск. Его отец в это время воевал на фронте, мать работала в наркомате внешней торговли.

Мальчик был очень общительный, самостоятельно заводил знакомства. Однажды рабочие с разрешения бабушки взяли его с собой на лесопилку, на обратном пути из лучших побуждений посадили на самый верх - на поленницу дров, сложенную на телеге. Лошадь споткнулась, мальчик упал с телеги и получил удары от посыпавшихся на него дров. На травму наложилось воспаление легких, и ребенок 7 сентября 1942 года скончался. Следить за могилкой было некому, люди потом уехали, и она затерялась.

О чем рассказали усы

- В данном случае захоронение не сохранилось. Но в основном, как я понял, отправной точкой исследований является все же имя на памятнике?

 

 - Да, но не всякий раз. Однажды нас с Антоном Шабалкиным потрясло не имя, а сама фотография на памятнике. Роскошнейшие, нереально огромные «будённовские» усы. Здесь оттолкнулись от внешнего впечатления. Человек с такими замечательными усами и сам должен быть замечательным.

- Не ошиблись?

- Нет. Начали собирать документы. Оказалось, потомственный дворянин Иван Федорович Сарычев. Член партии большевиков с 1917 года, с 18 лет! Даже близким другом Луначарского оказался. С 1923 года руководил в Мелекессе профессионально-технической школой. До сих пор этот техникум существует. А потом стал главным энергетиком завода Володарского. В 30-е годы избирался депутатом Ульяновского городского совета. В 1937 году, как и многие в то время, оказался в лапах НКВД.

Мы с Антоном Шабалкиным работали с его личным делом. Это был человек очень сильный. Многие кого-то под давлением оговаривали, и сами «сознавались» в контрреволюционной деятельности. Иван Федорович не «сдал» абсолютно никого и себя не оговорил. Сломить его так и не смогли. Это и сохранило ему жизнь. Он получил «десятку». А в 1942 году был выпущен как специалист высочайшего уровня, снова вернулся в Ульяновск на патронный завод.

Нина Алексеевна Кривошеина, «возвращенка», чьи воспоминания легли в основу сюжета российско-французского фильма «Восток-Запад», была знакома с Сарычевым.

Вот что она писала о нем (читает наизусть – А.Ю):

«Не банальный человек был Иван Федорович: язвительность, резкость его суждений, его всепоглощающая ненависть к Сталину, по крайней мере, при мне не скрывал; да меня он тоже никогда не щадил, не стеснялся укорять за то, что мы уехали из Франции… Внешняя суровость нрава и облика Ивана Федоровича обладали таким поразительным педагогическим эффектом, что родители не радевших в учебе подруг Лены Сарычевой в воспитательных целях посылали их в гости к Сарычевым; одного вида грозного инженера было довольно, чтобы взяться за разум и подтянуть учебу!». Эти воспоминания относятся к 40-50 годам.

Умер Иван Федорович Сарычев в мае 1966 года.

Открытия на каждом шагу

- Значит, ты уже исходил все кладбище вдоль и поперек и практически все изучил?

- Нет, конечно. Чем больше узнаёшь, тем больше понимаешь, как мало знаешь. Открытия подстерегают на каждом шагу.

Недалеко от православного есть еврейское кладбище. Там мы обратили внимание на замечательный мощный памятник гвардии полковника Каплуна Иосифа Наумовича, скончавшегося в 1971 году. Портрет, к сожалению, уничтожили вандалы.

Хорошо, что есть Интернет. Мы узнали, что осенью 1943 года, во время тяжелых боев за освобождение советской Украины, «полковник Каплун умело организовал сбор переправочных средств и лично руководил преодолением Днепра. Переправу он провел быстро, организованно, без потерь в живой силе и технике, удачно выбрал плацдарм для развертывания боевых порядков».

За это Иосиф Каплун был награжден вновь учрежденным военным орденом Богдана Хмельницкого II степени, став первым кавалером этой ратной награды.

- Над чем трудишься сейчас в стенах музея-заповедника?

- Конкретно сейчас? Над отчетом: год заканчивается. А вообще моя производственная деятельность лежит в плоскости моих увлечений. Недавно прошла конференция «Сытинские чтения», седьмые по счету. Я на них представлял доклады. Один из докладов – о весьма интересной личности. Алексий Гневушев, или Алексий Бартсурманский – от села Бартсурманы Симбирской губернии Курмышского уезда, где он служил священником. Теперь это Нижегородская область. Это первый и единственный симбирянин, канонизированный в 2000 году как святой Русской Православной Церкви, - не местно чтимый святой, а именно общероссийский. Родился около 1763 года, в 1848 году умер. Его хотели канонизировать еще до революции, он оставил свои записки, в архиве их удалось выявить. По ним я и готовил доклад, работал также над сборником по Отечественной войне 1812 года. Есть и другие темы.

- Похоже, ты решил оставить без работы все последующие поколения историков-краеведов…

- Ну, что ты! Думаю, что исследований и открытий хватит не только на мой век, но и на многие поколения вперед. В архивах – море нетронутых документов. Да и на кладбищах – огромное число имен. Судьбы этих людей пока не «расшифрованы» и ждут своих исследователей. Не забудь, что время, которое мы воспринимали как современность, тоже уходит в прошлое и тоже потребует своих историков. Кстати сказать, мы уже начинаем разрабатывать самые ранние захоронения Ишеевского кладбища.

 

 

Смотрите также:

• «Неудобному ленинцу» Жоресу Трофимову выдали персональный самолет Хрущёва →
• Такая история. Последние записки Николая Левинтова →
• Волгу в Симбирске воспевали поэты и художники →