Преуспевающая хозяйка поэтического салона

Она несет поэтическое творчество по миру и, как ни странно, находит отклик повсюду.

   

   

В пятницу, 27 сентября, Марина Шкробова-Верналис вела свой поэтический салон в зале Дворянского собрания в Ульяновске, а во вторник, 1 октября,  уже читала стихи в  «Пушкинском доме» Лондона. А до этого со своими вечерами она объездила Францию, Германию, Чехию, Венгрию. Постоянны её вечера и в столице. Наш корреспондент отловил поэтессу в ее родном городе.

Верналис – значит «весенняя»

- Марина, откуда такой псевдоним - Верналис?

- Это из студенчества. Как-то в походе мы были вместе с биологами. Они называли все растения по латыни. Convallaria majalis– колокольчик майский. Adonis vernalis– горицвет весенний, попросту подснежник. Полгода я искала псевдоним, какое-то имя сценическое… И тут вспомнила про поход, и меня осенило: «Верналис», то есть «весенняя»! Намного позже художник, который оформлял все три мои книги, сказал:«Марина как ты здоровоэто придумала: Вера, Надежда, Любовь и София!» Я сказала: «Олег, это придумал ты. Но мне это даже больше нравится!»

- Требовался псевдоним… Значит уже были стихи?

- Поэзией это еще назвать было нельзя, но…В Ульяновске живёт человек, который в меня поверил как в поэтессу -Лидолия Константиновна Никитина, онавела тогда поэтическое общество «Надежда». Я очень благодарна Лидолии Константиновне за эту поддержку. Однажды она мне сказала: «Ты знаешь, Марина, в стихах надо писать всё то, как ты хочешь прожить. Вот тогда это будет правильная поэзия, зовущая. И тебя, и тех, кто рядом с тобой -к свету и надежде».

- От кого еще из местных поэтов вы получили поддержку?

   

   

- Много позже я оценила слова, которые мне сказал ульяновский поэт Виталий Масюков. Я пришла к нему со своими стихами. Масюков меня первым делом спросил, кого из поэтов я люблю. Я искренне сказала: «Пушкина». Он отнёсся к этому совершенно несерьёзно, наверное, подумал, что других поэтов не знаю. Мои стихи посмотрел и сказал, что я, скорее всего, списывала у Северянина. Я побоялась тогда признаться, что не читала Северянина. И еще он сказал слова, которые меня тогда расстроили: «Знаете что? Идите, живите, и пусть в вашей жизни много чего свершается».

- Как вы относитесь к этим словам сейчас?

- Теперь я поняла, что это правда: стихи не о себе писать нельзя. Можно написать только то, что сама пережила, перечувствовала. Если даже пишу не в точной степени, то, что произошло со мной - но то, что меня затрагивало, близко моей душе, что переживали мои друзья. В итоге он прав, надо жить,чтобы было, что сказать.

Переписанное

- Вам нравится возвращаться к своей ранней поэзии?

- Я часто начинала писать стихотворение и не знала, чем закончить. Многие стихотворения оставались незаконченными на много лет. До сих пор я через несколько лет ко многим стихотворениям возвращаюсь. И переписываю. Вот, например, стихотворение «Автопортрет» начиналось так.

Я дуновенье ветра,я тревога, Твоя неотвратимая дорога, Меня не удержать на поводке. Я птица в небе, не в твоей руке.

Но прошли годы, и я исправила строчку: «Я птица в небе и в твоей руке».

- Действительно, звучит парадоксально, но как-то…

- …по-женски! Мудрее. Нет этой фронды юношеской. Или - был посыл какой-то грусти в другом стихотворении. 

Мне Бог дал глаза чтобы плакать. И руки – тебя не касаться. Слова, чтоб души моей струны. С твоей не могли говорить…

Работала на парадоксах. На том, что несовместимо. Через некоторое время поняла, что другая гармония нужна. В моих теперешних книгах оно звучит по-другому.

Мне Бог дал глаза, чтобы видеть. И руки – к тебе прикасаться. Слова, чтоб души моей струны. С твоею могли говорить. Ты всем своим щедрым призывом. Учил меня быть, не казаться. И сам даровал это счастье – Любимою быть и любить.

Во многих стихотворениях есть такое взросление. И переосмысление.

- Итак, оказалось, что Северянин – один из любимых ваших поэтов. А еще?

- Кстати говоря, Северянин недавно стал любимым поэтом - вот года три. Первой была Ахматова. Потому что это было моё первое открытие. И тогда её не печатали. Я ее открывала, уже работая в школе. И мне хотелось об этом открытии кричать на весь мир. И первыми были дети, кто об этом слышал.

- И вы почувствовали, что нужно с кем-то делиться своими открытиями?

- Собственно, поэтому я и начала делать свой поэтический салон. Потому что мне хотелось об этом рассказать. На уроках истории мне было неприлично много времени отрывать. Хотя, каюсь, грешна, и делала такие пятиминутки поэтические. Зажигала свечи, читала детям стихи. И что важно, они об этом помнят. Выросли, уже своих детей растят, и помнят...

Но таких оторванных от уроков пятиминуток было явно мало, и поэтому я устраивала отдельные поэтические салоны и приглашала всех без разбору. Приходили дети разновозрастные, с родителями, с братьями и сестрами. Просто читала. Мне хотелось общаться. По душе общаться…

- Ну, а самый первый салон… Где он состоялся, при каких обстоятельствах?

- Первый салон был в 44-й школе, где я преподавала…Один из первых был в танцевальном классе с зеркалами. Поставила свечи прямо на полу. Дети пришли, кто-то на скамеечке, кто-то на коврике расположился и, знаете, я не говорила им, как нужно одеваться. Они мне после салона всё сами рассказали. Сказали: Марина Альбертовна, мы всё поняли, мы знаем, как нужно приходить на салон в следующий раз. Сами исключили джинсы. В актовом зале проводила салоны уже более торжественно. Но, можно сказать – один из первых салонов с заявкой «для взрослых» я делала в детской школе искусств №5 – той, где сама когда-то училась.

- Кстати, чему?

– По классу фортепиано. К сожалению, сама не играю. Но детям аккомпанировала. И с ними ходила на симфонический оркестр. И считала, что принцип Мэри Поппинс: живая музыка и прогулки в парк – это обязательное условие для воспитания детей. Но сейчас я музыку привлекаю от профессионалов. И научил меня этому Александр Васильевич Чурсин. Он был художественным руководителем в ДК «Солнечный» и в ДК «1 Мая». Там были две серьёзные мои площадки. То есть в школе я начала, обрела крылья, а вот дальше Александр Васильевич меня учил, как читать на музыку, как её подбирать.Первая композиция по Ахматовой была сделана с ним и презентация была в ДШИ №5. Потом я ее повезла в Прибалтику, в Ригу. Отдыхала там в доме отдыха, и в большом зале, где-то 400-500 человек отдыхающих – люди слушали два дня обе части. Люди мне говорили, что забыли о поэзии. И вдруг им напомнили. И тотчас пошли в библиотеку и разобрали все поэтические томики. К следующему вечеру уже вся библиотека была на поэзию обезглавлена.

Педагогическая закалка

- Легко ли «нести поэзию в массы» при засилье попсы, безвкусицы?

- Я, по сути, не раздражаюсь на то, что в нашем мире это присутствует. Конечно, крайние такие экземпляры вызывают бунт в душе. Я не иду от критики. И на самом деле я не говорю, что все должны слушать поэзию серебряного века или золотого. Я просто читаю то, что люблю. В этом, наверное, моё преимущество педагога. Закалка педагогическая.

Три года в качестве подработки я читала стихи мальчикам авиационного колледжа в Новом городе. От Дворца пионеров у меня там был кружок. Мне приводили в библиотеку две группы мальчиков. Они вот только сейчас за углом покурили, и пошли на мероприятие в библиотеку. Учителя отошли в сторонку и смотрят, как я зайду в клетку с тиграми.  Ну, я готовилась, конечно, написала лекцию… С Есенина начинала. У меня там шпаргалки были. И я вот начинаю с ними разговаривать, и понимаю, что взгляд оторвать от них на свои записи я не могу. Потому что если отведу взгляд, я их потеряю. Двадцать минут я читала то, что абсолютно хорошо помнила. То, что любила. И они сначала обалдели оттого, что наизусть. Мне удалось удивить их и тем самым удержать…

И сейчас в своём поэтическом салоне я несу людям это слово, в точностикак у тех мальчиков – говорю то, что люблю. То, что прочувствовала, прочитала, обобщила словами и образами… Своими стихами, и стихами, которые я присвоила.

«Оказывается, люблю поэзию…»

- Что значит «присвоила»?

- Присвоила,  потому что подпишусь под каждой строчкой Анны Ахматовой. Безумно люблю Цветаеву. Это был второй вечер – тоже из двух частей и второе открытие, которое я делала с музыкой, потом был Пастернак. Потом Северянин вышел как-то на подмостки. Вот эти шесть поэтов. Блок, Гумилёв, Ахматова, Цветаева, Пастернак, Северянин в приоритете. Дальше, конечно же, я делала отдельные вечера по Вертинскому, очень люблю и Фета, и Тютчева, вот эту лирику любовную, и Баратынского. Но вот эта шестёрка, она оказалась такой доминантной, и даже когда я выпустила диск прошлым летом «Мой Серебряный век», то вошли именно вот эти шесть поэтов.

Так что я никому не противоречу, а просто стучусь в души, и если откликаются, приглашаю на салоны. Люди остаются, приводят свою семью, и учеников. Кто-то удивляется, что, оказывается, любит поэзию. Очень часто мне мужчины так говорят. Пришел с женой, думал: посижу 15 минут, попьюкофе и уйду. А остался на весь салон.

- И всё же ваше «чистое искусство» пересеклось с политикой…

- Действительно, в моей жизни получилось так, что после этих МХАТовских программ, образовательных программ компании «ЮКОС», случилась еще, например, Государственная Дума Российской Федерации. Я пошла помощником к человеку, депутату Анатолию Ермолину, с которым работала в этих образовательных программах. И была у него помощником весь IV созыв. Он военный разведчик по первой специальности, спецназовец. Ностал педагогом. Я его обратила в педагогическую веру, после чего мы встретились как раз на площадке образовательных программ «Новой цивилизации». Кроме того, мы были в комитете по международным делам у Косачева. И тогда я пошла учиться в дипломатическую академию при министерстве иностранных дел. Помогала депутату в скаутских программах. Мы организовывали проекты и для России, и наших детей возили на международные скаутские слёты - в Таиланд, Великобританию, и это тоже был очень-очень интересный опыт.

В политике

- В каких странах еще довелось побывать?

В Швейцарии делала свой образовательный проект, с группой детей двадцать человек,  месяц. Учились альпинизму,самостоятельности, творчеству. Кроме того я их там учила английскому языку.

Однажды часть ребят пошла гору выше штурмовать, а я осталась с младшими. И -незабываемая картина. Вижу, что гора начинает «крошиться». Лавина. А звук пришел потом. Одновременно с криком моего альпиниста-инструктора: «Мариночка, уводи детей левее!». Я говорю: «Дети, всё оставляем, бежим левее!» А самый младший, ему было восемь, бежит  и говорит: «Марина Альбертовна, но ведь лавина за нами бежит тоже левее!» Она немножко до нас не дошла. Но были такие острые ощущения.  

В Хорватии делали несколько программ – языковых и творческих. Ставили мюзиклы с детьми и вместе с тем учили английский язык. А русский язык совершенствовали в творческих программах, которые были по вечерам. В Чехии тоже делала свою программу. В Венгрии несколько раз. Это вот с детьми.

Дипломатия – педагогика международного уровня

- А со взрослыми?

- Потом уже свои творческие проекты. Несколько раз в Германии выступала в составе ансамбля классической музыки. Это ещё живя здесь, в Ульяновске. На телевидении снималась с этой программой. А потом презентация моих сборников была в Мадриде и Аликанте в Испании. Это было уже связано с посольством, мои дипломатические навыки тоже дали плоды.

Потом было выступление в Париже, во всемирный день поэзии в Русском культурном центре. Сейчас, 1 октября, я еду в Лондон, и моё выступление будет в «Пушкинском доме» – это культурный центр в Лондоне. С Монако договариваюсь о сотрудничестве, со Швейцарией вновь.

Мне хочется как раз нести традицию русского поэтического слова и вот здесь в стране, разных городах России и за рубежом для наших соотечественников, в этом как раз соединение своих способностей. С одной стороны педагогических, с другой стороны дипломатических.

Дипломатию я считаю педагогикой на международном уровне. Культурную дипломатию – самой эффективной с точки зрения дружбы народов и соединения народов, пропаганды русского языка и русского культурного наследия. Поэтического именно.

- Вы сказали, что писать стихи можно только о том, что действительно пережито. Вы пишите о любви. Она присутствует в вашей жизни?

- Ну, конечно. Не чувствуя, писать стихов нельзя! Стихов не о себе писать нельзя. Вот Цветаева говорила: без любви я вообще не живу. Мне это очень близко. И когда вдруг в моей жизни случается этому огоньку как-то померкнуть, я это очень ощущаю. Правда. По жизни иду с любовью. В таком широком понимании этого слова. Потому что ведь любовь, она многогранна. Любовь к жизни, любовь к людям, любовь к ценностям, которые я исповедую. Любовь к тому делу, которому я решила посвятить свою жизнь, потому что вот так вот подумав, я отдала дань учительству в полной мере и с полной отдачей, с большой любовью к детям и к учительскому труду. И благодарна, что в жизни была такая школа. И педагогическая именно стезя.

- Педагогика, поэзия, политика, дипломатия… Что ещё?

- Я попробовала отчасти себя как проектный менеджер в образовательных программах мирового масштаба. Спасибо, это был классный опыт. Пусть даже политика в Государственной Думе шла по касательной – это была больше молодёжная международная политика, а дальше ведь я еще воплощала симбиоз моей любви к культуре, образованию и дипломатии в Государственном Музее Изобразительных искусств имени Пушкина. Я три года руководила отделом по развитию и отделом по культурным связям ГМИИ им. Пушкина у Антоновой. Занималась международным обществом друзей музея. Тоже колоссальный опыт.

- Чем этот опыт вам помог?

- Именно там я поняла, что можно стартовать со своим проектом. Потому что там мое творчество особенно было нужно, там я нужна была как менеджер, а мне без творчества всё-таки оказалось очень пусто. И вот так вот подумав в жизни и сказав себе честно, чем хотелось бы заниматься и чему всё-таки посвятить свою жизнь... Решила, что поэтические салоны, вот это тот проект, который идет у меня с 1985 года – это то, что нужно. И пока люди, которые приходят на мои поэтические салоны, уходили счастливыми, другими, обновленными, желающими роста своего. Я подумала, что всё это бесценно. Растратить это будет несправедливо. Если Бог дал, это рождается в моей груди, любовь, я ее должна отдавать. Я не могу ее не отдавать. Я ее отдавала всегда, но сейчас появилась смелость и возможность, и друзья по всей стране, мои ученики, и за рубежом. И вот это дало мне крылья делать в таком международном масштабе мой проект - поэтический салон Марины Верналис.

Я плавно перетекла в Москву

- А кем вы больше себя ощущаете:москвичкой, жительницей нашего города?

- Я вам могу сказать, что свободно себя чувствую и в Ульяновске, и в Москве. И в Москву-то я перебралась не от того, что поставила самоцель переехать в столицу. Мне было хорошо здесь - с учениками и с друзьями. Просто время пришло и, защита диссертации меня позвала в Москву, у меня там сложился к этому времени круг друзей и единомышленников. Десять лет до переезда в Москву я жила между Ульяновском и Москвой. В Москве меня уже ждало такое педагогическое и литературное братство. Поэтому я плавно перетекла в Москву, а здесь у меня остались друзья, остались ученики, их родители… Когда я делаю здесь свои салоны поэтические, то приходят друзья, знакомые, бывшие ученики… Кого я вырастила, всю жизнь люблю, с которыми иду по жизни. И мне оба города дороги, и я не могу отказаться ни от того, ни от другого.

И то, что я здесь выросла, была всегда окружена природой, теплом – теплом людей, теплом города… Я с удовольствием вспоминаю и детство, и студенческие годы. Чувствую себя здесь дома. То ли оттого, что в студенчестве в комитете комсомола мы так жили, что чувствовали себя хозяевами в институте, активно участвовали в общественной жизни города. Я знала всё, что происходит в молодежной среде, да и во взрослой тоже - перетекая в педагогическую профессию. И поэтому тепло этого города вряд ли кто мне заменит. Ульяновск, сейчас новый и я его принимаю новым. Он другой, интересный, и мне это нравится.

Смотрите также:

• Ульяновский фотограф и альпинист Михаил Сафиуллин: иллюстрации к жизни →
• Наталью Ивленкову на конкурс привели дочка и …политика →
• Жизнь – не повод для уныния →