Владимир РЫЖИХ нашёл себя в двух общественно-экономических формациях – социализме и капитализме. Восемь лет он проработал комсомольским функционером, но ещё до фиаско Перестройки стал на рыночные рельсы. «АиФ» пытается разобраться, почему именно комсомольские лидеры оказались в авангарде современного российского капитализма?
Комсомольский «рекрут»
С. Юрьев: Как же вас, Владимир Иванович, из инженеров занесло в функционеры?
В. Рыжих: Лично я в ряды комсомольских функционеров был «рекрутирован». Мне так и сказали: не согласишься – исключим из партии! Не хотел. Как раз в этот момент мы строили новый уникальный станок, и мне очень нравилась моя работа.
- А какой мотив к деятельности вообще тогда доминировал в среде комсомольского руководства – стремление творить добрые дела или карьерные соображения?
- Чувство здорового карьеризма живёт в каждом деятельном человеке. В комсомольские функционеры никто не шёл из материальных соображений, поскольку никаких особых привилегий эта работа не давала. Разве что три раза в год – к 1 Мая, 7 Ноября и Новому году – нам за наши же деньги доставалось по продуктовому набору: коробка конфет, банка тушёнки, банка растворимого кофе и две пачки масла. К отпуску выдавались «лечебные» - в размере оклада. Сотрудникам, которые чем-то себя проявили, изредка давали возможность отправиться в загранпоездку в качестве руководителя группы. Вот и всё! А вот карьерные соображения, безусловно, присутствовали у многих. Комсомол был кадровым резервом КПСС.
- И в чём состояла комсомольская работа?
- Сами методы были экстремальными. Задач ставилось много, но ни особых властных полномочий, ни денег для их решения не было. Так что всё решалось на уровне неформальных отношений с теми, у кого было и то, и другое. Как-то ухитрялись проводить и концерты, и фестивали, и другие мероприятия. Кстати, именно эти навыки, это умение делать что-то из ничего, многим пригодились потом – когда «грянула» рыночная экономика. Среди тех комсомольских работников, кто не спился, никто не пропал даже в эпоху «дикого капитализма» - все ушли либо в политику, либо в бизнес.
- Всегда ли комсомольское руководство придерживалось требований закона и инструкций?
- Как правило, придерживалось. Но были, конечно, и исключения. Например, невозможно было достать наличные деньги для оплаты приглашённых исполнителей на каком-либо концерте. Деньги от билетов шли «в кассу», но был свой круг людей, которым можно было доверять. И они получали пригласительные билеты – за те же деньги, которые не проходили ни по каким документам. Ими и расплачивались… Но тогда сама жёсткая финансовая система вынуждала идти на подобные ухищрения. Иначе многое из того, что мы делали, просто не могло состояться. Вообще, даже в первые годы перестройки это было подсудным делом, но приходилось рисковать.
Рынок зрел в недрах комсомола
- Приходилось ли делать что-то такое, за что сейчас стыдно?
- Да, было… Например, участие в рейдах на фарцовщиков. Вместо того чтобы сказать людям спасибо за то, что они, рискуя свободой, добывают для народа дефицитные товары, и я, и другие комсомольцы играли роль «подсадных уток». Прикидывались покупателями, и, как только извлекался товар, появлялся милиционер с бланком протокола наготове. А то, что джинсы стоили двести советских рублей, то рынок есть рынок, и цены-то на самом деле назначают покупатели, а не продавцы. Не хочешь или не можешь – не бери.
- Так что же давала комсомольская работа для дальнейшей карьеры после того, как социализм рухнул?
- Повторюсь, что работа комсомольского функционера воспитывала такие качества, которые позволяли делать что-то из ничего. Так наращивались интеллектуальные и организационные «мускулы». В условиях рынка к этим «мускулам» добавились деньги – уже после того, как Горбачёв объявил нужной и полезной деятельность кооперативов. И я именно благодаря комсомолу перешёл в бизнес – создал внешнеторговую фирму в структуре Госснаба. Правда, тогда для того чтобы этим заняться, нужно было «благословление» высшего партийного и советского руководства. А у меня был конфликт с Олегом Казаровым, тогдашним председателем облисполкома, который не простил мне «слишком смелых» выступлений в прессе. Но мою кандидатуру поддержал Юрий Фролович Горячев, бывший тогда первым секретарём обкома КПСС. Как сложилась бы судьба, останься я работать на заводе, даже затрудняюсь предположить.
- Значительная часть нынешних бизнесменов вышла из комсомола. А можно ли провести параллель между «честным комсомольским» и «словом купеческим»?
- Термин «купеческое слово» основывается не только на личной честности купца. Купцы вообще распределялись по гильдиям по величине той суммы, на которую они имели право заключить контракт «на слово». Но на эту сумму он должен был заранее заложить какое-либо имущество в банке, и это служило гарантией его честности. А вот «честное комсомольское» слово никакого материального эквивалента не имело. Многие комсомольские функционеры вообще ни за что всерьёз отвечать не могли, поскольку слишком сильно зависели от собственной должности и вышестоящего начальства. У меня-то в руках была профессия, имелся опыт работы, а в основном-то люди шли на комсомольскую работу сразу после окончания вузов. И чего стоит учитель, врач или инженер, который ни дня не работал по специальности и сразу подался в функционеры?! Поэтому и держались за должность и карьерные перспективы любой ценой и работали по системе «У-2» - «угадать и угодить». Порой просто невозможно было добиться каких-либо даже вполне благородных целей без лицемерия и обмана. Порой приходилось «жонглировать цифрами» для отчётности. Этим грешили все, и я в том числе…
Зато сейчас, будучи «купцом», я вполне ясно понимаю, что порядочность и честность – это тоже своего рода капитал, который может иметь и денежное выражение. Непорядочность в бизнесе может привести к серьёзным потерям.
Бизнес и мораль…
- Всегда ли было возможно вести бизнес и при этом быть в ладу с законом и совестью?
- Были периоды, когда быть в ладу с законом просто не представлялось возможным, потому что закона, как такового, не было. В начале 90-х не было ни нормальной таможни, ни налоговых органов. Я сидел в одном кабинете с Владимиром Бошековым, начальником создаваемой тогда таможни, так у него не было ни бумаги, ни карандашей.
Сейчас бюрократическая машина отлажена, есть достаточно жёсткие правила и механизмы, которые способны заставить их соблюдать. Но то, что бизнес всеми силами стремится минимизировать затраты, вполне естественно. Когда-то Карл Маркс писал, что при трёхстах процентах прибыли нет такого преступления, на которое не рискнул бы капитал, хотя бы под страхом виселицы. Я с Марксом согласен. Если торговля палёным алкоголем даёт триста процентов, то наверняка найдутся люди, которые будут этим заниматься.
- В России были давние традиции благотворительности. Что может подвигнуть нынешних предпринимателей этим традициям следовать?
- Тут многое зависит от личности самого предпринимателя, от того, способен ли он видеть в жизни иные цели помимо обогащения. Я сейчас занимаюсь Федерацией бадминтона, стараюсь помогать развитию спортивных секций в сельских школах, организовал клуб «Интеллектика», где дети и подростки готовятся к успешной взрослой жизни. И этот клуб занимает почти всё свободное время, потому что есть потребность этим заниматься, потому что это интересно, потому что это доставляет радость. То, каким будет бизнес в России, зависит от образовательного и культурного уровня людей, в особенности тех, кто занимается предпринимательством. Нынешнее поколение не «перековать», но пусть наши дети будут лучше нас.
Смотрите также:
- Арбахан Магомедов: «В Ульяновской области деревня победила город» →
- Любовь россиянки стоила американцу девять миллионов долларов →
- Исаак Гринберг: «Я люблю одну ленинскую фразу» →