Тамара Ильясова: «В Минкульте всё пропадает»

Тамара Ильясова в 70-80 годы прошлого века работала заместителем директора Ленинрского мемориала. После выхода на пенсию возглавляла областное отделение российского Фонда культуры, созданного по инициативе Раисы Максимовны Горбачёвой. Болеет душой за сохранение исторической памяти.

По статусу и масштабу

Владимир Толстой: - Тамара Леонидовна, в чём состояли суть и смысл работы Ленинского мемориала в советские годы?

Тамара Ильясова: - Нужно было развивать деятельность, подобающую статусу и масштабам учреждения. Подобного опыта не было ни у кого, так что работу приходилось строить исключительно на творческой основе. Например, мы проводили Дни культуры городов и районов области. Каждому выделялся отдельный день, когда были фотовыставки и продукции местной промышленности и сельского хозяйства, доступная всем желающим дегустация местных продуктов, выступления творческих коллективов. Особенно запомнился день Вешкаймского района, где роль ведущих концертной программы взяли на себя первый секретарь райкома и председатель райисполкома. Часто приезжали правительственные делегации зарубежных стран, встречали, например, монгольского лидера Цэдэнбала, германского – Хонеккера, президента Финляндии - Кекконена.

- И всё проходило гладко?

- Всякое случалось. Во времена первого секретаря обкома КПСС Геннадия Колбина к нам приезжал член политбюро ЦК КПСС Егор Лигачёв. И в тот момент, когда Егор Кузьмич уже вошёл в здание, на город налетел страшный ураган. А в центре нашего комплекса, где есть пространство под открытым небом, велись ремонтные работы, и на стене висела «люлька». Ураган её подхватил, начал раскачивать, выбил стекло, которое осыпалось внутрь здания. Чтобы предотвратить дальнейшие разрушения, главный инженер здания Владимир Андреевич Мозго совершил настоящий подвиг - прыгнул в эту дыру и повис на «люльке». Я тут же позвала ему на помощь дежурных электрика и сантехника, объявили «всеобщую мобилизацию» технического персонала с тряпками и вениками, чтобы убрать с дороги гору битого стекла. Колбин с Лигачёвым явились раньше, чем мы успели ликвидировать последствия стихии, но они отнеслись с пониманием и вникли в ситуацию, «оргвыводов» не последовало.

- И часто вам приходилось принимать непростые решения?

- Ну вот ещё один неординарный случай. В Большом концерном зале состоялась премьера фильма «Табор уходит в небо», вдруг ко мне подбегают вахтёры и панически сообщают, что на просмотр явился целый цыганский табор с тюками и мешками. А у нас в спинке каждого кресла было встроено радиоустройство для синхронного перевода. Но не пустить людей с билетами тоже нельзя. В итоге нашли компромиссное решение: вещи и детей под присмотром двоих взрослых цыган оставили в вестибюле, а остальные прошли на сеанс.

Без сбоев

- Надо полагать, что кадры в то время были с обострённым чувством ответственности?

- Несомненно, причём не только в проведении мероприятий, но и в поддержании порядка: в комплексе была идеальная чистота, электрика, все коммуникации работали без сбоев.

- А сегодня традиция поддерживается?

- Вы обращали внимание, в каком состоянии сейчас там находятся полы? Похоже, их с советских времён не ремонтировали. А зимний сад?! Не сохранили даже подарок Кекконена в 1977 году, к 60-летию Октябрьской революции. Он подарил пуансетию – невиданное ранее в наших краях растение, которое цветёт поздней осенью и зимой, сверху покрывается красными листиками-прицветниками. Мы её называли «зимней розой». Сколько трудов положили наши цветоводы, чтобы научиться её разводить! Горшки с пуансетией стояли на каждом окне, по всем вестибюлям, при входе в Торжественный зал! Сейчас остался лишь один такой цветок. Но и он не вечен. А если снова финны приедут? Я сказала об этом нынешним цветоводам, и мне ответили, что надо землю покупать, а денег на это нет.

- Почему именно вам доверили возглавить Фонд культуры?

- В 1987 году меня пригласили в обком КПСС и сказали, что никто лучше меня не знает руководителей творческих коллективов области. В руководство Фонда тогда вошли известные люди области, профессора, учёные, художники, артисты, духовенство. Мы запустили более десяти программ – и по Пушкину, и по Аксакову, и по Карамзину, и «Новые имена». Многое прижилось с тех пор и продолжается в разных форматах. Кстати, именно тогда была впервые учреждена Пластовская премия – не такая огромная, как сейчас, но зато она вручалась постоянно.

Отдельно была программа по поиску забытых имён и событий, связанных с историей Симбирского края. А ведь на тот момент никто не помнил, что именно здесь, в селе Чириково Цильнинского района, была усадьба Павла Васильевича Анненкова, первого биографа Пушкина. Обратилась за помощью к первому секретарю Цильнинского райкома партии – чтобы как-то обозначить этот факт. Районные власти обеспечили финансирование, а всю организационную работу я взяла на себя: заказали памятную доску, установили её на сельском клубе, который стоял как раз на том месте, где когда-то стояла усадьба. Именно тогда мы начали вспоминать о том, что во времена нашествия Наполеона в нашей губернии формировалось народное ополчение. Установили памятные доски в Карсуне, Сенгилее и в Ульяновске – на здании сельхозакадемии. Сейчас этим никого не удивишь, а тогда интерес к дореволюционной истории родного края только пробуждался. Уже тогда мы задумались о развитии регионального туризма, и появилась идея проекта «Литературно-художественное кольцо » - по аналогии с «Золотым кольцом России». Три памятных места – Аксаково, Языково и Прислониха, расположенные неподалёку друг от друга, должны были стать единым туристическим маршрутом. Как в стране власть поменялась, об этой задумке пришлось надолго забыть. Кстати, когда культуру области в 2004 стала возглавлять нынешний министр Татьяна Ившина, я ей написала об этом проекте, и она согласилась ознакомиться с моими предложениями. Звоню через месяц и получаю ответ от секретаря, что все мои бумаги куда-то исчезли…

Надгробия со склада на место

- Какую из своих находок вы считаете самой удивительной?

- Уже в начале XXI века, за два года до двухсотлетия Николая Языкова я занялась организацией языковского праздника и обратилась за помощью к директору текстильной фабрики. И на территории предприятия увидела сарай с отходами. И буквально среди ветоши сверкнул край белоснежного камня. Оказалось, что там лежат три надгробия с могил родственников поэта! Поставила вопрос о возвращении плит на место семейного некрополя и получила поддержку и от местных властей. Старожилы указали места, где эти надгробия изначально располагались. Правда, с первой попытки надгробия установили крестом на запад, а не на восток, как положено. Переставили потом как надо.

- А какие планы вынашиваете сегодня?

- Думаю, как спасти то, что осталось от села Карамзинка Майнского района. Там располагалось одно из имений Карамзиных, где Николай Михайлович проживал до четырнадцатилетнего возраста. Там осталось два жилых дома, да и то в одном из них дачник живёт. Церковь – и ту разобрали и перевезли в Ульяновск. А ведь народ оттуда уехал, в основном, потому, что нет моста через речку. Зимой можно по льду перейти, летом – в брод, разувшись. А весной и осенью как? Был там фамильный склеп из чёрного гранита, но местные жители уже давно камни с него по дворам растащили. Душа болит… А ведь в декабре отмечается 250-летие Карамзина. А пока кости родственников Карамзина в заброшенном склепе лежат! А власти думают пока об именных указателях на имение…

Смотрите также:

• Краевед Сергей Петров: «Я и есть министр!» →
• Башня в осаде равнодушия →
• Самородок из Усть-Уреня →