В середине февраля библиотеке №12 на Нижней Террасе присвоено имя выдающегося этнографа и лексикографа, автора «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимира Даля.
По этому поводу ведущий научный сотрудник Института русского языка имени В. Виноградова Российской академии наук, автор популярных книг о русском языке Ирина Левонтина прочитала публичную лекцию на тему «Новые слова, новые люди, новые ценности».
О том, как слова меняют со временем своё значение или свою семантическую окраску, Ирина Борисовна рассказала в интервью «АиФ». Она также говорила о языковых явлениях, с которыми мы сталкиваемся практически ежедневно.
Как это будет по-русски
С. Гогин: Ирина Борисовна, почему в последнее время так много людей делает ошибки в простых словах: «ни когда», «не причём»… Перестали различать глаголы с -тся и -ться: «не спится – не спиться».
И. Левонтина: Тут много разных причин: и интернет, и школьное образование, и прочее. Но есть одна любопытная вещь: изменился культурный статус грамотного письма. Когда мы считаем, что интеллигентный человек не может писать с ошибками, это наше ограниченное представление. Многие культурные люди пушкинского времени писали с огромным количеством ошибок, более того, орфография тогда не была чётко регламентирована, это уже потом лексикограф Яков Грот всё более-менее упорядочил. Большое значение грамотности придавалось в советское время. Мы помним, как талантливые физики и химики не могли поступить в университет, потому что в сочинении нельзя было сделать больше одной-двух орфографических ошибок и трёх-четырёх пунктуационных. Для современного школьника этот уровень вообще недостижим. Сейчас бы по тем требованиям никто не поступил. Раньше было невозможно, чтобы человек, который много знает и читает, писал бы неграмотно. Теперь таких людей довольно много. Например, кто-то в детстве жил за границей, читал много книг, но пропустил тот период, когда дети пишут бесконечное число упражнений. Так бывает. Поэтому статус орфографии, безошибочно отделяющей культурного человека от некультурного, утерян.
– Это культурная составляющая языка. Она предполагает оценку, предполагает понятия вкуса, престижа и статуса, и есть люди, которых мы готовы считать арбитрами.
– Это зависит от количества людей, которые используют или не одобряют некую конструкцию языка?
– Нет, от качества этих людей. Мы не можем объективно доказать, что какая-то фраза красива или некрасива. В языке полно тавтологий, семантических аномалий, и это нормально. Для языка важно наличие людей, которых все мы готовы признать хорошими носителями языка. Скажем, пока был жив академик Лихачёв, он имел непререкаемый авторитет – не в том смысле, что все его утверждения были правильны, а как образцовый носитель русского языка: раз он так говорит, значит, так можно, так хорошо и красиво.
– Как вы относитесь к так называемым граммар-наци* и являетесь ли вы таковой?
– Совершенно не являюсь. Кроме того, сомневаюсь в их существовании, по-моему, это какой-то фантом. Кроме того, те люди, которые терроризируют других по поводу ошибок, как правило, сами не очень хорошо владеют русским языком, обычно они владеют каким-то ограниченным набором правил.
*Граммар-наци (граммар-нацизм, ГН, grammar nazi) — ироническое название течения в интернете, при котором «качество» человека определяется по уровню владения языком, в частности, способности грамотно писать - wikireality.ru
Редкий кадр: в библиотеке размещена уникальная коллекция раритетов, большинство из которых
составляют книги патронного завода, изданные в ХIХ-ХХ вв. Фото: Централизованная библиотечная система г. Ульяновска
Язык чиновников и СМИ
– Это такой профессиональный жаргон, который формируется в любой профессии. Почитайте заключения врачей, там тоже будут свои штампы. Даже я, когда пишу заключение для суда, тоже следую каким-то шаблонам. Это удобно для восприятия людьми определённой специальности. Если любой текст будет писаться как стихотворение, и в нём будет какая-то композиция, при этом компоненты смысла расположены в разных местах, то его будет труднее воспринимать. Для свежего человека это, конечно, неприятное переживание. Если таким языком пишутся не пресс-релизы, а журналистские публикации, то это уже глупо: обычный читатель не нанимался читать этот птичий язык, ему хочется, чтобы было интересно и написано обычным языком.
– Почему язык чиновников так легко перекочевывает в СМИ – как напрямик, так и посредством пресс-служб?
– Смотря в какие СМИ. Если журналист ленив, то он близко к тексту излагает то, что ему сказали. Хороший профессиональный журналист перерабатывает материал, который получает, излагает его в соответствии с жанром, требованиями издания, своим индивидуальным стилем. Тогда не будет копирования языка чиновников.
И Цезарь не выше грамматиков
– Есть такие слова, которые словно склоняют журналистов к их употреблению, особенно если слово приглянулось первому лицу региона, например, слово «кластер». У нас тут появился даже «казачий кластер». Нужно ли противостоять этому соблазну?
– Слово «кластер» имеет смысл, иногда его полезно употребить. Но употреблять слова бездумно и не к месту вообще плохо, причём любые слова, включая ругательства и научные термины. Языком надо пользоваться сознательно, понимая, что ты говоришь и как окрашено то или иное слово. Это важнее, чем абстрактные требования правильности.
– Приходилось ли вам сталкиваться с таким явлением, когда чиновники разного уровня гнут под себя орфографию русского языка? Например, пишут с большой буквы «правительство».
– Есть общее правило, которое предполагает, что в собственных наименованиях, которые состоят из нескольких слов, с большой буквы пишется только первое слово. Но наши чиновники, чтобы себя возвысить, с большой буквы пишут каждое слово. Например, Государственная Дума по общему правилу должна писаться так: Государственная дума. Если «государственная» опущено, тогда «дума» выступает в качестве собственного наименования и пишется с заглавной. Но реально пишут – Государственная Дума. Да, это проявление почтения к себе и своей должности. Есть латинское изречение: «И Цезарь не выше грамматиков». В данном случае Цезарь хочет быть выше.
– Что с этим делать? Смириться?
– Это философский вопрос. В каких-то случаях можно что-то объяснить, в каких-то нет. Что касается «Государственной Думы», с этим уже бесполезно бороться, потому что выпущено множество официальных документов с такой орфографией.
– А как вам нравится – «Ульяновская Городская Дума»?
– Это нехорошо, это нарушает общие представления. Я бы написала – Ульяновская городская дума, по общему правилу. Вообще, правила удобны, когда из них мало исключений. А когда есть правило, а из него миллион исключений, то это нельзя выучить. Люди, которые так предлагают именовать городскую думу, заранее идут на то, что другие люди будут ошибаться.
– Что бы вы порекомендовали современным журналистам? Каких языковых ловушек следует избегать?
– Я бы порекомендовала по возможности относиться к языку сознательно и не писать абы как. Даже если человек пишет коряво, но знает, почему он хочет писать именно так, то – на здоровье. Неприятно, когда человек пишет, не приходя в сознание.