Возможность воровать закладывают в законы

Коррупция бессмертна?

- Александр Федорович, почему именно вам была предложена нынешняя должность? С какими проявлениями коррупции приходилось сталкиваться до этого назначения?

   

   

- Долго думал, почему предложили именно мою кандидатуру. Вероятно, учли весь опыт моей предыдущей работы и связанное с ним знание людей. Помогла и работа в бизнесе. Как известно, бизнес идет по пути наименьшего сопротивления – идет туда, где можно получить наибольшую прибыль с наименьшими затратами. Так что, все особенности отношений бизнеса с государственной системой я знал изнутри – в том числе, и темные стороны. Кроме этого – экономическое образование. Без знания экономики сейчас невозможно заниматься антикоррупционной работой. А то, что получение госзаказа порой не обходится без распилов и откатов – это было раньше, это есть и сейчас. И я через это проходил… Правда, в ту пору законы были более либеральны, так что приходилось руководствоваться принципом «разрешено все, что не запрещено».

- Существует мнения, что коррупция в разумных пределах является «смазкой экономики», позволяющей двигаться вперед. Порой без «отзывчивого» чиновника невозможно преодолеть бюрократические барьеры. Возможен ли разумный баланс этих двух факторов?

- Государство должно регулировать законодательство. Предприниматели нередко пытаются решать вопросы через откаты и взятки не потому, что им так хочется, а потому, что они видят: так эффективнее. Законы позволяли и до сих пор позволяют чиновникам устанавливать такие труднопреодолимые барьеры, что проще бывает «договориться». Сейчас законодательство меняется: с одной стороны ужесточаются меры против искателей легких путей, а с другой – чиновники обязаны работать более ответственно и открыто. И у представителей бизнеса появилась возможность заявлять о том, что нарушаются установленные регламенты. Происходит сближение позиций бизнеса и государства, так что «смазка» в прежних объемах уже не требуется.

- Со стороны федеральных властей звучат оценки объемов коррупции в России – и в рублях, и в процентах от ВВП. Можно ли оценить ее масштабы в пределах Ульяновской области?

- Все эти оценки зависят от совершенства того инструмента, с помощью которого эта оценка производится. И от того, кто именно им пользуется. Так что трудно верить в достоверность какой-либо оценки. Реально можно оценить лишь конкретные факты, сумму конкретных коррупционных дел, а всякого рода экспертные оценки могут быть очень далеки от реальности. Есть и международные рейтинги, где Россия занимает определенное место среди стран мира по уровню коррупции. Но даже сами авторы этих рейтингов признают несовершенство тех методик, которыми они пользуются. И выводы бывают нередко политизированы. Мы собственными силами, буквально «на коленке» разработали многофакторную систему оценки уровня коррупции в Ульяновской области. Но наша задача не только в противодействии коррупции. Нам важно оценить, насколько эффективны наши действия.

- Значит, речь идет только о снижении уровня коррупции? Покончить с ней вы не рассчитываете?

   

   

- Если вам кто-то скажет, что когда-нибудь придет полная и окончательная победа над коррупцией – не верьте. Такого не бывает. Реально снизить ее до какого-то разумного уровня – такого, чтобы она не оказывала сильного воздействия на социальную политику государства, чтобы не угрожала нашей безопасности. Даже занимаясь анализом документов, нельзя утверждать, что мы можем изъять из них все, что может стать причиной коррупции. В 2009 году из всех документов, прошедших через аппарат уполномоченного, 25,5 процента было с явными коррупциогенными признаками. И они давали возможность чиновникам «обратить на свою пользу» 800 миллионов рублей. Мы оцениваем это как предотвращение возможных потерь бюджетных ресурсов. Поработав полтора года, мы снизили этот уровень до 13,5 %, а сейчас он составляет примерно 11 %.

В поисках коррупционных рисков

- Каков механизм вашей работы?

- Через нас проходят абсолютно все нормативно-правовые акты правительства Ульяновской области и Законодательного Собрания. Их в год бывает порядка 1200. И все обрабатывают три эксперта, у которых, кроме этого, есть работа по мониторингу, по разработке методик, проведению семинаров в районах области.

- Если у вас возникли вопросы по поводу документа, то это означает, что в него будут внесены поправки?

- Система построена так, что при доработке документов после нашей экспертизы все коррупциогенные признаки должны быть удалены. Это обязательное условие. Пока мы не дадим положительного заключения на проект нормативно-правового акта, он не будет рассматриваться правительством и тем более не будет отправлен на рассмотрение Законодательным Собранием.

Анализ документов позволяет нам определять возможные зоны коррупционных рисков, оценивать действия чиновников, перспективу их деятельности, выявлять коррупционные связи, которые могут привести к финансовым потерям.

- Насколько аппарат уполномоченного независим в своих оценках?

- Мы не находимся в подчинении областного правительства. Мы отдельный государственный орган со своим бюджетом, своими возможностями и своей ответственностью. Я подотчетен лично губернатору и Законодательному Собранию. Кроме этого, федеральное законодательство требует от нас соблюдения ряда принципов – открытости, работы с гражданским обществом, законности, неотвратимости ответственности. Во всех муниципальных образованиях области созданы антикоррупционные общественные советы, которые аккумулируют общественное мнение, изучают запросы граждан. Они рассматривают их с обязательным участием прокуратуры и УВД. По методам работы они близки к органам народного контроля, которые были при социализме. В них по области задействовано порядка четырех тысяч человек.

- Приведите пример работы по обращениям граждан.

- Взять, например, нашумевшую историю с Клюквенным заливом. Там ухитрились продать как земли сельскохозяйственного назначения часть Куйбышевского водохранилища.

Достаточно ли глубоко «копают»?

- А федеральные законы вы анализируете?

- Существует такое понятие как навязанная коррупционность. Например, есть закон о некоммерческих организациях, в число которых входят автономные НКО, создаваемые в рамках частно-государственного партнерства. И они имеют право использовать финансовые ресурсы, в том числе и бюджетные, минуя конкурсные процедуры. И такие НКО бесконтрольно влезают в экономику – например, в ядерный кластер. И был случай, когда директор такой организации, в которой весь штат составляет одиннадцать человек, «нарисовал» себе оклад в сто тысяч рублей. И все вроде бы законно! Мы обратили внимание областных властей на то, что это особо опасная зона коррупционного риска, и она требует особо строгого контроля.

- По всей стране «гремят» крупные коррупционные дела. А у нас пока тихо… С чем это связано – с тем, что у нас уровень коррупции ниже среднего, или с тем, что «копают» недостаточно глубоко?

- Чтобы разоблачить коррупционера, мало знать факты, нужно еще и иметь доказательства. Помните, как в свое время уволился один из бывших областных министров энергетики и ЖКК? Тогда были закуплены газовые котельные с превышением цены в два с половиной, а то и три раза. Были к нему вопросы по приватизации энергетических сетей. Однако его личной подписи не было ни на одном из документов, так что для уголовного преследования законных оснований не было, но хватило причин, чтобы предложить ему уволиться. Что касается федерального уровня, можно сколько угодно говорить, что Сердюкова надо сажать, но разговоры так и останутся разговорами, пока не будет документально подтвержденных оснований для возбуждения уголовного дела.

В Ульяновской области каждый год один из областных министров оказывается под следствием. Правоохранительные органы работают, и очень даже неплохо. Что касается меня, то я частенько предупреждаю должностных лиц правительства области о рисковом характере их управленческих решений и недостатках в их антикоррупционной работе. Ряд чиновников восприняли мои предостережения, поняли, что лучше получать законную зарплату, оставаясь на свободе. Но не все поняли, не захотели отказаться от привычки «брать на лапу». Кое-кто из них уже сейчас изучает Уголовный кодекс, некоторым это предстоит в ближайшем будущем. Вспомните, десять лет назад и помыслить нельзя было о том, что областного или даже федерального министра отстранят от должности по факту совершения коррупционных правонарушений! А теперь это воспринимается в порядке вещей.

- А у вас есть ресурс для повышения эффективности работы?

Если отслеживать не только законы, но и подзаконные нормативно-правовые акты внутреннего пользования – приказы и распоряжения, которые чиновники могут трактовать по своему усмотрению, то объем нашей работы увеличился бы раз в пять. А это уже превышает наши возможности. Поэтому губернатор внес предложение организовать институт моих помощников, прикомандированных к конкретным министерствам. Для начала таких министерств будет три – энергетики и ЖКК, здравоохранения, промышленности и дорожного строительства.

- А, например, министерство культуры пока трогать не собираетесь?

- Конечно, хотелось бы охватить все ведомства, но не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями. Сначала было другое предложение - ввести по восьми министерствам должности помощников министра по противодействию коррупции. Но сами министерства на эти предложения не откликнулись. Так что пришлось пойти другим путем – прикомандировать помощников уполномоченного. Сейчас кандидаты на эти должности уже отобраны и с 1 января приступят к исполнению своих обязанностей. Сразу скажу: люди придут опытные, обладающие навыками работы, в том числе и оперативно-розыскной.

Вопрос эффективности

- На основании предоставленных вами данных когда-либо возбуждались уголовные дела?

- Могу привести примеры, когда мы передавали дела прокуратуру и в ОБЭП. Например, нашумевшая история с 3D-картой Ульяновской области. В свое время вышло постановление областного правительства о создании трехмерной геоинформационной системы, которая способна показать объемное изображение любого объекта на территории региона. Мы провели экспертизу и обнаружили, что бюджетные деньги на этот проект пошли через некоммерческую организацию, да и само техническое задание разработано таким образом, что система в принципе не может работать, и деньги будут выброшены на ветер. Кроме этого, договор был заключен на неравноправных условиях, и заплатить пришлось бы, даже если бы система не заработала. Однако правительство нашу оценку проигнорировало. Поэтому мы разослали наши предложения во все правоохранительные структуры. Когда началось финансирование программы, нашу точку зрения поддержала антимонопольная служба. А сейчас куда-то исчезло руководство фирмы, которая занималась этим проектом.

- Как вы оцениваете экономический эффект от своей работы?

- От любого начинания люди хотят быстрого и очевидного эффекта. И сейчас звучит много высказываний о том, что уполномоченный по противодействию коррупции – всего лишь придаток власти и не приносит никакой реальной пользы. Однако цифры говорят об обратном: только за 2011 год мы предотвратили возможных бюджетных потерь на три миллиарда рублей.

Благодаря нашим действиям повышается качество финансового обоснования расходов, после чего объем расходов часто уменьшаются на значимые суммы. Примеров очень много. Благодаря нашей экспертизе около года назад министерство лесного хозяйства сэкономило около 300 тысяч рублей на утилизации отходов. Проведённый нами недавно анализ проекта постановления о выделении субсидий администрации одного из районов области выявил необоснованно запрашиваемые 150 тысяч рублей без подтверждающих расходы документов. Эти деньги также остались в бюджете. А ведь они могли бы быть перечислены конкретным организациям за мифические услуги. В проектах областных программ мы выявили, например, планирование закупок компьютеров для сельских учреждений по 55 тысяч рублей за единицу или оказания услуг по установке пластиковых окон по сверхзавышенным расценкам. За 2012 год таких примеров накопилось на 700 миллионов рублей.

Если учесть, что наш годовой бюджет составляет пять с половиной миллионов, то эффект очевиден. Конечно, можно предположить, что украли бы не все, что возможно, однако опыт показывает: девяносто процентов из того, что можно украсть, украдут обязательно. Важно, чтобы граждане понимали, что воруя бюджетные деньги, чиновник залезает в их карман, нарушая права людей на труд, на образование, на здравоохранение. Так что, между чиновником-коррупционером и уличным грабителем нет принципиальной разницы.

Досье АиФ:

Павлов Александр Федорович, родился 21 октября 1949 года в селе Елшанка Ульяновского района. Трудовую деятельность начал в Ульяновском конструкторском бюро приборостроения. Затем служил в Советской армии, работал в Ульяновском трамвайно-троллейбусном управлении - электромонтером, начальником троллейбусного депо, секретарем парткома. С 1982 по 1989 гг. прошёл путь от заведующего промышленно-транспортного отдела райкома КПСС до председателя райисполкома. В 1989 году был назначен заместителем главы администрации Ульяновской области. С 2002 по 2007 год занимался коммерческой деятельностью.

Имеет три высших образования: закончил Ульяновский политехнический институт по специальности «электроснабжение городов и промышленных предприятий», Высшую партийную школу по специальности «управление территориями» и УлГУ по специальности «финансы и кредит». 1 июня 2009 года был назначен на должность уполномоченного по противодействию коррупции в Ульяновской области.

Смотрите также:

• Почём слуги народа? Стоит ли чиновник своих денег и привилегий →
• Обращение губернатора Ульяновской области к жителям региона →
• Дефицит Верещагиных, или Как поднять качество нашей власти →