Симбирский край издревле славился кузнецами. Сейчас ремесло возрождается и для многих становится делом жизни. Среди них – Александр Романов – руководитель кузнечного двора «Корч».
Именно ему принадлежит идея создания кованого дерева – зимней вишни, увековечивающей память погибших в кемеровском ТЦ. Есть у Александра и заграничные связи – он принимал участие в создании двух кованых мостов – одного в Австрии, второго – в Германии.
Хотел стать художником
– Александр Яковлевич, профессия кузнеца в советское время была сродни экзотике. Как получилось, что вы решили связать свою жизнь с этим ремеслом?
– В детстве я мечтал стать лётчиком или художником, но рос я в деревне и прекрасно понимал, что получить художественное образование мне будет проще, нежели выучиться на пилота. Окончил школу и занялся поиском подходящих заведений. Жил я в то время в Горьковской (ныне Нижегородской) области, поэтому поначалу решил ехать в областной центр – поступать в художественное училище. Но стоило мне оказаться в городе Павлово на Оке и увидеть, какие изумительные по красоте вещи там создают из металла, всё другое перестало меня интересовать. Я поступил в местное училище художественной обработки металла и там научился всему: гальванике, гравировке, ювелирному и кузнечному делу. Будучи студентом, я изготовил и свои первые работы. Одна из них – сканиевая брошь в виде четырёхлистника – даже выставлялась в Хельсинки.
– А что привело вас в Ульяновск?
– После окончания училища я какое-то время работал в конструкторском бюро тольяттинского автозавода, а вскоре после армии решил перебраться в Ульяновск – здесь как раз строился авиакомплекс. Лет пять я работал на заводе гравёром, получил квартиру, а в 1986 году вместе со своим сокурсником по училищу Иваном Монастырским открыл в новом городе кузницу. На первых порах работали вдвоём, потом к нам присоединились ребята без опыта, но учились они с большим энтузиазмом. Через два года региональный союз художников пригласил нас в свои мастерские на улице Федерации, где мы в итоге и обосновались, построили помещения, навесы, оформили внутренний двор.
– Объясните, пожалуйста, ваше название – «Корч»?
– Когда перед нами встал вопрос, как нашу кузницу назвать, мы стали изучать литературу и в одном из источников нашли слово «корчий», что в переводе со старославянского означает «кузнец». Для звучности мы его сократили, и получился «Корч».
– Помните ваше первое изделие, сделанное на заказ?
– Это был каминный набор: совочек, кочерга, метёлка и стойка.
Прогрессом «наелись»
– А вообще, чем жили кузнецы на закате советской эпохи?
– 1980-е стали временем возрождения кузнечного дела. Тогда же образовался Союз кузнецов России, руководил которым доктор технических наук Юрий Анатольевич Зимин. Он же на своей даче в Балашихе организовывал первые фестивали кузнечного искусства, в которых участвовали и мы.
– Чем было вызвано возрождение кузнечного дела?
– Мне кажется, что в какой-то момент люди пресытились плодами индустриализации. Она стала набирать обороты после войны и за несколько десятилетий приучила человека к технологиям, массовому производству и простым формам. К середине восьмидесятых техническим прогрессом «наелись», в обществе всё было стабильно, и человеческая сущность стала стремиться к красивым вещам. Отсюда и всплеск интереса к искусству. А в 1990-х произошёл настоящий прорыв. Художники (а кузнец это ещё и художник) стали объединяться в сообщества, самые энергичные и активные привлекали к своему делу новых людей, организовывали фестивали.
Фестиваль возродится
– Кузнечные фестивали одно время проводились и в Ульяновске, потом традиция прервалась. Что случилось?
– Фестиваль назывался «Поющий металл». Проводили мы его четыре раза: в 2006, 2008, 2010 и 2012 годах. До этого были небольшие встречи, городские фестивали, потом родилась идея сделать более серьёзное мероприятие. Долго думали над названием, потом сошлись на «Поющем металле»: во-первых, само искусство художественного металла – это своего рода полёт, музыка, а во-вторых, большинство музыкальных инструментов процентов на 80 состоит из металла, то есть получается, что он умеет «петь». В этом смысле весьма символично, что центральной композицией нашего первого фестиваля стал ветровой орган. Фестиваль проводился раз в два года, на его организацию закладывались бюджетные средства, его любили люди, и он был самой сильной площадкой страны – в нём принимало участие около 140 кузнецов из России и зарубежья. Почему остановился процесс, сказать сложно – просто один раз что-то не получилось, и мы выбились из графика. Но мы собираемся традицию возродить.
– Чем так необычен фестиваль?
– Прежде всего созданием центральной композиции. Если на первом фестивале это был ветровой орган, то на четвёртом – «Мост дружбы». Сам проект мы задумали двумя годами ранее на кузнечном фестивале в Донецке, там же была изготовлена украинская половина моста. На ульяновском фестивале мы выковали вторую половину, и таким образом символический «Мост дружбы» был завершён. К слову, его ульяновская часть находится на территории университетского городка рядом со Свиягой. Предусматривает фестивальная программа и круглые столы. Темы самые разные; одна из наиболее, как мне кажется, актуальных – сохранение архитектурного металла.
О чём звонит колокол?
– Объясните, пожалуйста, что такое архитектурный металл и почему его необходимо сохранять?
– Под архитектурным металлом понимаются ограды, решётки, фонари – всё то, что наряду с собственно архитектурой создаёт образ города. Нам достаточно взглянуть на фонарь – и мы понимаем, что это Париж, посмотрим на другой – и узнаём Петербург. К сожалению, время не щадит даже металл – многое из того, что создавалось два-три столетия назад, уже утрачено. И Ульяновск в этом плане не исключение. Лет 15 назад я обследовал ограду дома Шатрова (среди горожан он больше известен как Дворец бракосочетания на улице Гимова), и уже к тому времени около 35 процентов её первоначального облика было утрачено: где-то сломался листок, где-то отсутствовала часть цветка... Я неоднократно заявлял чиновникам от культуры, что ограда нуждается в реставрации, но всякий раз слышал в ответ: «Денег нет». Хотя всё должно быть с точностью до наоборот: все инициативы и предложения, касающиеся сохранения культурного наследия, должны исходить от государства. Это касается и старинного колокола, отсчитывающего время на башне Дома Гончарова. Я считаю, что эту бесценную реликвию необходимо извлечь и сделать достоянием общественности, а звонить каждый час можно и при помощи колокола, не имеющего исторической ценности, или же специальной латунной плиты. С этими предложениями мы с краеведом Сергеем Борисовичем Петровым обращались и в Министерство культуры, и в управление по охране объектов культурного наследия, но ни там, ни там нас не услышали.
– Вы уже сказали, что кузнец – это художник...
– И не только. Настоящий кузнец – это художник, архитектор, инженер, скульптор, психолог... Сегодня архитектор не рисует ни ограждений, ни лестничных перил, ни фонарей... А вспомним, как работали Федор Ливчак или Август Шоде: они рисовали здание целиком – вплоть до мебели и дверных ручек. Максимум, что делает архитектор сегодня, – это прорисовка каких-то деталей. Далее за дело берётся дизайнер – человек, от задумок архитектора отвлечённый. Затем, если, к примеру, понадобилась лестница, к процессу подключается кузнец, и хорошо, если это будет художник, архитектор и инженер. К сожалению, в последнее время так бывает далеко не всегда. Есть такая технология – холодная ковка. С её помощью изделие можно изготовить быстро и дёшево – достаточно купить оборудование и металлические заготовки. При этом вещи получаются мало того, что безвкусными (ни рисунка, ни композиции), так ещё и непрочными. Никакого отношения к кузнечному искусству такое производство не имеет.