С. Юрьев: Елена Николаевна, вы заведуете музеем современного искусства, а какой смысл вы вкладываете в само это понятие – «современное искусство»?
Е. Сергеева: Думаю, что название музея стоит изменить, потому что оно уже давно не соответствует содержанию наших экспозиций. Многие считают, что современное искусство – это искусство сегодняшнего дня. Это не совсем верно, поскольку мы показываем в своих экспозициях и произведения начала XX века, и русский модерн, и классический авангард, а также искусство советского времени. Я с огромным почтением отношусь к жизни и творчеству Аркадия Пластова, но у нас в области уже три музея его имени, да ещё и школа искусств в Карсуне. Иногда доходит до курьёзов: ждём экскурсионную группу, а она к нам не приходит, потому что они перепутали музей. Или наоборот – приходят к нам вместо того, чтобы посетить музей Пластова на улице Гончарова. Я вообще полагаю, что все подлинники картин этого великого художника, которые есть в местных собраниях, должны быть объединены в общую экспозицию.
- Я стараюсь не говорить комплиментов представителям власти, но, когда губернатор Сергей Морозов посетил наш музей во время ремонта, он задал много точных и очень актуальных вопросов, в том числе: почему у нас только в городе два музея имени Аркадия Пластова? Я тогда и предложила то название, которое считаю наиболее точным – Музей отечественного искусства XX и XXI веков.
- Существует мнение, что многие «творцы» используют термин «современное искусство» затем, чтобы скрыть свой непрофессионализм «особенностями жанра». Вы с этим согласны?
- Всё несколько сложнее. Отсутствия школы скрыть невозможно. Но, с другой стороны, можно долго мучиться, создавая художественное произведение, а в итоге получить что-то откровенно слабое, а можно и одним мазком, одним росчерком создать шедевр, который останется на века. Сошлюсь на слова Сальвадора Дали, художника, в профессионализме которого невозможно усомниться: «Сначала научись рисовать и писать красками, как старые мастера, а затем можешь делать, что хочешь — все будут тебя уважать». Не факт, что художник, который пишет квадраты или ставит точки на полотне, не имеет школы. Пабло Пикассо говорил: «Я изображаю мир не таким, каким я его вижу, а таким, каким я его мыслю». Но и наличие школы не гарантирует художнику того, что из-под его кисти будут выходить одни только шедевры.
Мне совершенно не нравится, когда на глазах у публики бегают голыми, прибивают себя к чему-то гвоздями или режут поросёнка, называя это «современным искусством». Это просто варварство и садизм… Но, с другой стороны, ставить какие-то ограничители на творчество – тоже было бы неправильно. В конце концов, у всех нас есть выбор: смотреть или не смотреть. Например, Аркадия Пластова принято считать представителем реалистического искусства, но это не совсем так – в его творчестве есть черты импрессионизма, и фольклорные мотивы, и многие другие направления живописи. Он очень многогранен.
- А вы, каким образом решаете, достойно ли то или иное произведение занять место в музейной экспозиции?
- Каждый музей, каждая галерея должны держать высокую планку. Мы иногда отказываем художникам, которые хотят принести в дар нашему музею свои произведения, если эти полотна, с нашей точки зрения, не представляют художественной ценности.
- Какое искусство вам ближе – русское или советское?
- Нельзя разделять искусство на русское и советское. Формально считается, что всё, что создано до Октябрьской революции 1917 года – русское, а то, что после – советское. У нас в собрании есть картина Исаака Бродского «Лучи заката», написанная в 1917 году, и всегда возникал вопрос: к какому искусству её относить – русскому или советскому. Нет точных данных, когда именно она написана – незадолго до революции или вскоре после неё. Такое деление – совершеннейшая глупость.
- У нас никто не подвергает сомнению, что для Ульяновской области Аркадий Пластов – художник номер один. А есть ли у нас художник номер два?
- Думаю, что и художник номер один для каждого должен быть свой. Это не табель о рангах. Мне, например, из местных мастеров очень нравится художник Михаил Радонежский, ульяновский постимпрессионист, который писал городские пейзажи тогда ещё новых районов Засвияжья. Но о нём вообще мало кто знает. Кстати, мы делали фотоснимки современного вида тех же городских кварталов, и оказалось, что многие кварталы совсем не изменились, сохранив дух того времени – 40-х и 50-х годов прошлого века.
Вообще-то у нас очень сильное отделение Союза художников, мне очень нравятся работы многих наших мастеров, как уже ушедших из жизни, так и ныне здравствующих: Алексея Моторина, Ивана Лежнина, Анатолия Дягилева, Владимира Горшунова, Бориса Клевогина, Виктора Сафронова и многих других.
- А как вы оцениваете творчество Никаса Сафронова?
- Я его очень уважаю, как человека, который сумел себя «раскрутить». Это тоже своеобразный талант – суметь сделать что-то из ничего. Но говорить о нём как искусствовед я не хочу, не могу и не буду. Это всё равно, что сравнивать детективы Донцовой или Устиновой с классической или просто по-настоящему хорошей литературой. Кому-то он нравится как художник – ну и ради Бога… Однажды меня попросили написать статью о нём, но я ответила цитатой из Марка Твена: «Всё, кроме некролога – это реклама».
- Но сейчас мерилом известности художника является не талант, а именно способность подать себя… Не кажется ли вам, что сейчас пойти путём Никаса гораздо проще и «продуктивнее»?
- Эта болезнь начала распространяться не сейчас и не вдруг, а ещё в начале XX века. Чтобы слушать большую музыку, чтобы читать большую литературу надо иметь в этом потребность. А потребность эта возникает при достаточно высоком уровне собственной культуры, собственных знаний. С другой стороны, когда в цене не мнение профессионалов, ценителей искусства, духовной аристократии, а мнение «массового потребителя», действительно, велик соблазн двигаться путём наименьшего сопротивления.
Уровень благосостояния граждан сейчас, как правило, не связан с уровнем их культуры. Если какой-либо состоятельный гражданин купил картину, а потом знающие люди ему объяснили, что это «туфта», то ему просто выгодно сделать дополнительное вложение: постараться убедить общество, что он приобрёл-таки шедевр. Профессиональная художественная критика в России, конечно, пока есть, но достаточным авторитетом она, к сожалению не пользуется. Для многих «коллекционеров» не важно, является ли шедевром их приобретение. Куда важнее, чтобы оно таковым считалось…
- В позапрошлом году вышла книга под вашей редакцией - «Диалог музеев». О чём она?
- Это можно понять, если привести полное название: «Диалог музеев. Хроника выставок Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина и Музея современного изобразительного искусства им А.А. Пластова, филиала Ульяновского областного художественного музея. Ульяновск, 1996-2012». И оно не случайное. Мы хотели подвести предварительные итоги сотрудничества с Пушкинским музеем, одним из самых прославленных в нашей стране. Впервые мы совместно организовывали выставку «Пабло Пикассо - Марк Шагал - Сальвадор Дали» в 1996 году. С самого начала договорились, что наша совместная деятельность перерастет в постоянно действующий проект. Так оно и получилось.
- Сейчас в здании музея идёт капитальный ремонт. Продолжается ли при этом выставочная деятельность?
- Конечно! Сейчас открывается выставка репродукций «Шедевры мирового искусства» - дар Надежды, жены Фернана Леже. Недавно был вернисаж репродукций полотен Караваджо, гравюр Эшера в главном корпусе УлГПУ. Это наш новый совместный проект с вузом. Мы активно работаем с подшефной школой номер 82, и есть полное ощущение, что детям и подросткам, посещающим наши выставки, это действительно нужно. Не обязательно всем быть художниками, музыкантами или людьми других творческих профессий, но музей воспитывает способность воспринимать искусство, чувствовать прекрасное. А без этого жизнь едва ли можно считать полноценной.
Смотрите также:
- Анатолий Нуждов: «Не надо пытаться «переплюнуть» Рембрандта» →
- Борис Склярук: «Фантазия может стать реальностью» →
- Искусство не терпит дилетантизма →